Оптимистический и пессимистический детерминизм в философии техники XX в.

Технологизация и автоматизация экономических, политиче­ских, информационных процессов современного мира актуализирует потребность в философском анализе глубоких структурных измене­ний в развитии человеческой цивилизации.

Термин «сингулярность», введенный в употребление Дж. фон Нейманом для обозначения точки функции, значение в которой стре­мится к бесконечности, был заимствован из области астрофизики, где данная точка (с бесконечно большой массой и температурой и беско­нечно малым объёмом) рассматривается в теориях возникновения Вселенной. В широком смысле сингулярность - это момент, при дос­тижении которого предсказать поведение любой системы невозмож­но. Наука и техника приближают человечество к рубежу, за преде­лами которого прогнозирование его судьбы, в связи с возникновени­ем «постчеловеческого» интеллекта, становится проблематичным.

Тема потенциальной возможности существования либо несу­ществования земной цивилизации по достижению кульминационного момента является дискуссионной для современных философов, тео­логов, деятелей искусства. В философии техники XX века данная те­ма приобретает статус основной в рамках технологического детерми­низма, рассматривающего технику как объективную реальность, воз­действующую не только на производственно-распределительные от­ношения, социальные отношения, но и саму природу человека.

Бинарная природа человеческого интеллекта создает два фу­турологических сценария - оптимистический и пессимистический. К таким сценариям можно отнести направления в философии техни­ки XX века - оптимистический и пессимистический технологический детерминизм.

Представители оптимистического детерминизма (Э. Тоффлер, Д. Белл, С. Бжезинский) воспроизводят установку «на добро», рас­сматривая технику и технологии как всеобщее благо, основу прогрес­са, инструменты, помогающие человеку быстро просчитать последст­вия поливариантных решений.

Это этап развития человеческого общества, на котором меня­ется сама природа информации. Об этом свидетельствует Э. Тоф- флер: «В дополнение к некодированным сообщениям, получаемым из окружающей среды, и кодированным, но «самодельным» сообщениям от окружающих, индивидуум получает всевозрастающее количество кодированных и предварительно спроектированных сообщений» [8]. Данные сообщения сжаты, жестко организованны и менее расплыв­чаты. Они содержат максимальное количество информации, т.е. яв­ляются информационно-обогащенными». Информация трансформи­руется в богатство в процессе продажи патента, авторского права, лицензии и т.д. Происходит это в период так называемой третьей волны развития науки и техники, во второй половине XX века, когда промышленное производство стало приобретать следующие отличи­тельные черты: возросло разнообразие типов техники, видов товаров и услуг; специализация труда приобрела дробный характер; возникли новые организационные формы управления.

Центром внедрения технических достижений в современном мире, по мнению З. Бжезинского, является Америка, которая оказы­вает «уникальное культурное воздействие на мир»[2], представляя модель глобализации как возможный образец неизбежного будущего для всего мира.

скому клубу «Перестройка международного порядка» [7] (1976) от­мечает, что уже много лет мировой экономический порядок теряет свою былую устойчивость и стабильность, при безуспешных попыт­ках развитых стран изменить положение в лучшую сторону и требо­ваниях развивающихся стран полностью пересмотреть все правила международных отношений. Поэтому необходимо «перестроить» ме­ждународный порядок, подогнав под западный образец все «неза­падные» цивилизации. В связи с этим, новый мировой порядок пред­ставляется как порядок однополярного мира западного образца, где будет существовать глобальная политика, экономика, культура и гло­бальный человек, смысл жизни которого будет определён только борьбой за выживание. «Порядок, где будет торжествовать «либе­ральная демократия», обеспечивающая миллиарду избранных, наиболее приспособленных к рыночному образу жизни, покой и дос­таток. Благополучные условия можно создать лишь для ограниченно­го количества людей, для «золотого миллиарда» [5]. Данная концеп­ция - вариант «оптимизма» для «избранных» народов, способных следовать по пути научно-технического прогресса совместно с аме­риканским вариантом либеральной демократии.

Эллюль Ж. и Медоуз Д. - представители пессимистического технологического детерминизма - рассматривают технику как силу зла. Техника как совокупность рациональных методов, обладающих эффективностью в любой сфере человеческой деятельности, пре­вращается в среду в полном смысле этого слова. Технология как ус­тойчивая сумма формализованных операций, нацеленных на дости­жение определенной цели, привносится в ранее не охваченные ею процессы. Эллюль Ж. подчеркивает: «Природа оказалась демонтиро­вана, дезинтегрирована науками и техникой: техника составила це­лостную среду обитания, внутри которой человек живет, чувствует, мыслит, приобретает опыт. Все глубокие впечатления, получаемые им, приходят к нему от техники.

сируя, как рост населения и потребления природных ресурсов соот­носится с его пределами. Окончание роста может быть осуществлено и как плавный переход, при условии приведения воздействия чело­века на окружающую среду в соответствие с возможностями плане­ты, и как глобальная катастрофа, уничтожающая человечество как биологический вид.

Немецкий философ О. Шпенглер рассматривает технику как инструмент подавления человека государственной машиной. Он ха­рактеризует XX век как период рационализации деятельности чело­века, в результате которой оказывается разрушительное воздействие на окружающий мир. «Культура взошла на такой уровень деятельно­сти, что под нею трясется Земля»[11]. По О. Шпенглеру, пока есть технические следопыты высокого уровня, цивилизация существует. Однако промышленность обречена на угасание, несмотря на сохра­няющееся предпринимательство и рабочих.

В работе Ортеги-и-Гассета «Размышления о технике» пред­ставлена периодизация технической эволюции, исходным принципом которой служит само отношение между человеком и техникой. По его мнению, можно выделить три стадии в эволюции техники: техника случая, техника ремесла, техника человека-техника.

Техникой случая Ортега-и-Гассет обозначает первобытную технику доисторического человека, где в роли человека-техника вы­ступает случайность, способствующая изобретению. Вторая стадия технической эволюции -техника Древней Греции, до императорского Рима и эпохи средневековья.

стало быть, не способна определить содержание жизни. Вот почему наше время - как никогда техническое - оказалось на редкость бес­содержательным и пустым»[6, с.189].

Ортега-и-Гассет Х. обращает внимание на опасность, исхо­дившую от научно-технического прогресса: «...не будем говорить о технике как об уникальном, положительном явлении, как о единст­венной в своем роде, неизменной и устойчивой человеческой реаль­ности. Это неумно; и чем сильнее будут ослеплены подобным пред­ставлением сами техники, тем вероятнее возможность полного упад­ка и гибели, которые ожидают современную технику» [6, с. 211].

Эта точка зрения в полной мере разделяется К. Ясперсом. По К. Ясперсу, технику характеризуют рассудок и власть. Назначение техники состоит в освобождении от власти природы. Однако эта тен­денция, доведенная до крайности, может привести человека к отда­лению его от природы.

В XX в. философская рефлексия над основаниями техники выразилась в антропологической концепции. Данная позиция рас­сматривает технику как продолжение органов человека, его способ­ности рационального мышления (Эрнест Капп).

Если технологический детерминизм исходит из признания техники как объективной реальности, то М. Хайдеггер обращает вни­мание на онтологическую природу техники. «Сущность техники рас­положена в области, где имеют место открытие и его непотаенность, где сбывается истина» [9]. Мартин Хайдеггер отмечает изменение ценностных ориентаций в культуре под влиянием техники. Совре­менное мышление человека как мышление калькулирующее не дос­тигает уровня понимания основ Бытия. В сознании сконцентрированы основные проблемы технического мира. По Хайдеггеру, техника есть первооснова, способ самореализации человечества.

В русской религиозной философии В.С. Соловьева, Н.А. Бер­дяева господствует идея укоренения в культуре ценностей творчест­ва, свободы, ответственности перед лицом техники. Идея всеединст­ва В.С. Соловьева в гносеологическом аспекте реализуется через концепцию цельного знания, которое есть синтез мистического (со­зерцательно-религиозного), рационального (философского) и эмпи­рического (научного) знания. Человек может объединить эмпириче­ское знание, раскрывающее внешнюю сторону явлений, и рацио­

нальное. Однако истина постигается через непосредственное созер­цание, интуицию.

Н.А. Бердяев рассматривает технику как разрушительную си­лу космического порядка: «... власть техники есть последняя мета­морфоза царства Кесаря» [3, с. 224]. Человек в XX веке превращает­ся в функцию производственного процесса. Техника есть разрыв пло­ти и духа, техника создает тела организованные, она порождает про­блемы в социальной жизни, диктует человеку свои законы, «.техника хочет овладеть духом и рационализировать его, превра­тить в автомат, поработить его. И это есть титаническая борьба че­ловека и технизируемой им природы. Сначала человек зависел от природы, и зависимость эта была растительно-животной. Но вот на­чинается новая зависимость человека от природы, от новой природы, технически-машинная зависимость»[3, с. 184]. В этой ситуации нужно не отрицать технику, а подчинить ее творческому духу человека. В данном контексте творчество выступает как акт свободы, как то, что идет изнутри, а не из мировой необходимости.

Бердяев Н.А. акцентирует внимание на то, что духовная культура есть более высокая ценность, чем политика и экономика. Через творчество человек получает выход за пределы бытия, и с по­мощью небытия он способен сделать существующий мир ещё пре­краснее. Творить может свободная личность, самобытная субстанция. В момент творческого вдохновения человек поглощен предметом создаваемого произведения, поэтому он преодолевает свой эгоизм. «И всякий творческий акт по существу своему есть творчество из ни­чего, т.е. создание новой силы, а не изменение и перераспределение старой»[4].

В философии русского космизма (В.И. Вернадский, К.Э. Циол­ковский, А.Л. Чижевский, Н. Федоров) формируется представление о перспективах научно-технического развития человечества в условиях активного освоения космоса.

Идея К.Э. Циолковского о самопитании человечества послу­жила основанием для прогнозирования результатов научно­технического развития, которые позволят человечеству выйти за пределы атмосферы, освоить околосолнечное пространство. «Техни­ка будущего даст возможность одолеть земную тяжесть и путешест­вовать по всей Солнечной системе» [10]. Этот выход рассматривается как необходимость, как возможность спасения человека как биологи­ческого вида в случае земных катаклизмов. Вне развития техники осуществить этот переход на новый космический уровень существо­вания землян невозможно.

Таким образом, техника является неотъемлемой стороной со­временной цивилизации. Изучение техники способствует выработке таких концепций, с помощью которых человек и общество могли бы обеспечить свое безопасное существование.

Современная философская мысль в лице ярких представите­лей технологического детерминизма XX в., чьи идеи противоречивы и неоднозначны, демонстрирует стремление обозначить круг проблем, задач, связанных с развитием науки и техники, наметить варианты их решения, предостеречь человечество от «доведения до абсурда» тенденций научно-технического прогресса, призванных изначально способствовать выживанию человека как биологического вида, меняя среду его обитания.