3. Что такое общая, „всеохватывающая" теория в социологии?
Идея Р. Мертона о создании «теорий среднего уровня» пользуется до сих пор большой популярностью в американской социологии. Вместе с тем она не дает разрешения всех противоречий эмпирической социологии.
Некоторые пытаются объяснять это просто недостаточной разработанностью «теорий среднего уровня», но отдельные, иногда наиболее дальновидные буржуазные социологи отдают себе отчет в том, что причина стольнезначительного эффекта «теорий среднего уровня» значительно глубже. Она коренится в глубоких методологических пороках всей идеи о возможности построить «промежуточный уровень» обобщения, не имея общей теории, не умея принципиально перейти от отдельных, доступных верификации суждений к общим законам общественного развития.
Функциональный анализ как метод, при помощи которого, собственно, и хотят построить «теории среднего уровня», подвергается все более и более острой критике. Эта критика в рамках буржуазной социологии не ведется с каких-то принципиально иных методологических позиций, поэтому она неизбежно крайне ограниченна и узка. Функциональный анализ в общем подвергается критике с двух сторон. C одной стороны, он вызывает скептическое отношение последователей математической, естественнонаучной, неопозитивистской школы, особенно со стороны тех, кто занимается специальными проблемами техники исследования. Кингсли Дэвис поварит: «Для техников по профессии функциональный анализ — отдаленная и спекулятивная теория; их антагонизм к теории вообще делает их критичными к тому, что кажется наиболее спекулятивным видом теории»[CCLII]. Это критика с позиций крайнего эмпиризма, представителей которого отпугивает уже сама «теоретичная» форма функционального анализа; они не замечают, что принципиально функциональный анализ не подрывает альфы и омеги социологического позитивизма — принципа верификации. Эту связь функционализма с позитивизмом видят лишь отдельные представители буржуазной социологии.
В частности, интересный анализ функционализма с этой точки зрения был сделан на V Всемирном конгрессе социологов индийским социологом Сараном.Другой фронт критики — это критика внутри функционализма. Здесь оспариваются не принципы функционального анализа, а лишь степень его развития. Это критика «нераскрытых возможностей» функционализма, выражающая уверенность, что этот метод таит в себе возможность обосновать построение не только «теорий среднего уровня», но и той общей, «всеохватывающей»
теории в социологии, которая представляется большинству буржуазных социологов своеобразной fata morgana. C таких позиций подходит к функциональному анализу Т. Парсонс [CCLIII].
Имя Парсонса в последние годы в американской социологии стараются сделать знаменем поисков «общей теории», его изображают настоящим пророком ее, с его именем связывают надежды на возрождение теоретической социологии и спасение ее от того бесперспективного эмпиризма, к которому она пришла за полстолетия. Когда хотят кратко и фрагментарно охарактеризовать основные «направления» современной американской социологии, говорят о двух тенденциях: эмпиризме (и теоретически освещающей его неопозитивистской школе) и «Большой теории» (и здесь имеют в виду выросшую в недрах структурно-функционального анализа «теорию социального действия» Парсонса). Р. Миллс в книге «Социологическое воображение» посвящает каждой из этих тенденций по главе, так и называя их: «Абстрактный эмпиризм» и «Большая теория». Этот термин «Большая теория» (Grand Theory) применительно к концепции Парсонса употребляет и П. Сорокин, выступающий в
последние годы с критикой всей современной американской социологии, как ее эмпирической тенденции, так и теоретических поисков 1. Многие американские исследователи создают настоящую рекламу Парсонсу: в 1961 г. Макс Блэк издал специальную книгу «Социальные теории Тал котта Парсонса» с подзаголовком на обложке: «Выдающиеся социологи анализируют бросающие вызов работы Талкотта Парсонса, наиболее знаменитого американского социального теоретика»[254][255].
Парсонсом и о Парсонсе написано так много, что марксистский критический анализ его работ должен быть предметом специального рассмотрения[256]. Здесь не представляется возможным сколько-нибудь подробно охарактеризовать содержание «теории социального действия»; задача заключается лишь в том, чтобы проанализировать претензии Парсонса на создание «общей теории» .и выяснить, в каком отношении к этой теории выступает в настоящее время практика эмпирических исследований.Парсонс критически относится к засилью эмпирической тенденции в американской социологии. Он делает некоторые точные выводы относительно причин развития эмпиризма в США, связывая эту тенденцию с господством прапматистской философии, со свойственным «американцам скептицизмом к высоким уровням обобщения»[257] и т. д. Парсонс постоянно подчеркивает, что его интерес концентрируется отнюдь не на эмпирическом исследовании, а на теоретическом значении эмпирического материала. Правда, поскольку вокруг «общей тео-
рии» Парсонса создается своеобразная реклама того, что теория эта не есть простое повторение старых спекуляций социологии, для него важно доказать возможность «соединения» своей теории с эмпирическими исследованиями, даже подчеркнуть ее «истинно эмпирический характер». Говоря об отличии своей теории от эмпиризма, Парсонс утверждает: «...мой эмпирический интерес в большой степени отличен и вклад, сделанный мною, — это вклад больше на уровне суммирования и интерпретации, чем «исследования». Однако я хотел бы подчеркнуть, что этот вклад может быть поистине эмпирическим, поскольку нет ясной линии между «строгими данными» и более общими утверждениями относительно фактов» 1.
Таким образом, лейтмотивом через все заявления проходит желание подчеркнуть, с одной стороны, «теоретичность» своей концепции в сравнении с эмпиризмом, с другой — известную эмпирическую обоснованность этой теории. Желая выработать именно «общую теорию» социологии, Парсонс критически относится к «теориям среднего уровня», хотя и допускает их существование.
Известна полемика его с Мертоном по этому вопросу. В противовес уверенности Парсонса в возможности построения «общей теории» Мертон выдвинул в 1947 г. концепцию «теорий среднего ранга». Правда, впоследствии Мертон неоднократно высказывался о том, что «теории среднего ранга» — это не предел развития социологии и что задача заключается в том, чтобы настойчиво искать «общую теорию», но, с его точки зрения, такой теории в американской социологии на данном этапе еще нет. Парсонс же определенно претендует на то, что такая теория им уже создана (хотя в последние годы он и вынужден иногда признавать, что ему не удалось преодолеть «теории среднего уровня»). Подобно тому как эта теория провозглашается способной вобрать в себя всю совокупность данных, полученных в эмпирических исследованиях, она претендует и на «включение» в нее «теорий среднего ранга». Парсонс полагает, что его теория просто венчает «пирамиду различных уровней общности» [258][259]и тем самым интерпретирует то, что предлагают «теориисреднего ранга». Создание «теории социального действия» рассматривается большинством буржуазных социологов как нанесение сокрушающего удара социологическому позитивизму. Заслугу этой «общей теории» и Парсонс, и его сторонники видят в том, что она якобы не тождественна по своей природе спекулятивным теориям старой социологии; она есть попытка построить теоретическое знание с учетом «эмпирических референтов» в качестве исходных понятий теории. Как же реально воплощаются в концепции Парсонса эти декларации?
Основная идея состоит в том, чтобы изобразить всю совокупность общественных отношений как некоторую производную от «социальных действий» индивидов. Каждый поступок индивида — это мотивированное социальное действие. Если удастся учесть все мотивы таких действий, раскрыть их механизм, то можно представить всю социальную систему как своеобразный баланс этих действий. Общей моделью социальной системы оказывается социальное взаимодействие двух индивидов («Я» и «Другого»).
Характер этого взаимодействия определяется в конце концов чисто психологическими отношениями между взаимодействующими индивидами. ’Поэтому, когда в конечном итоге эти индивидуальные акты взаимодействия интегрируются для получения модели социальной системы, система сама оказывается простым конгломератом отдельных волеизъявлений, мотивов, «ориентаций» индивидов. Хотя Парсонс и оговаривается иногда, что простейший акт взаимодействия не является обществом, но вместе с тем практически он рассматривается именно как модель социальной системы. «Ясно, что комитет, рабочая группа или даже семья не составляют в обычном смысле слова обществ. Но также ясно, что для целей социологической теории они являются социальными системами»[260]. Таким образом, оговорка сведена на нет, и вся концепция в принципе не преодолевает схемы: общество — группа — личность (хотя везде вместо этих единиц и стоят определенные балансы взаимодействий).Любопытно проследить, что при таком подходе, несмотря на то что он квалифицируется как «антипозити- вистский», открыто «волюнтаристский», не реализуется
ни одно «опровержение» позитивизма. Прежде всего совершенно так же, как и в позитивистской социологии, объектом социологического анализа остается социальное поведение. «Социология,— пишет Парсонс,— имеет дело с наблюдением и анализом человеческого социального поведения, т. е. взаимодействия множества человеческих существ, форм, которые принимают их взаимоотношения в различных условиях, и детерминантов этих форм и отношений» [261]. То различие, которое существует в понимании самого поведения у социальных бихевиористов (поведение как реакция на стимул внешней среды) и у Парсонса (поведение мотивировано сознанием индивида, а не есть простая реакция на внешний стимул), не снимает принципиальной общности этих точек зрения: и в том и в другом случае общественная жизнь может быть понята лишь через призму поведения индивидов. Правда, Парсонс резко критикует редукционизм бихевиористов, сведение ими социального к биологическому.
Он всячески возрождает концепции «понимающей социологии», продолжая линию Дюркгейма и Макса Вебера, и большой акцент на выяснении мотивов действия служит у Парсонса именно тому, чтобы подчеркнуть волюнтаристский характер всей концепции. Но Парсонс не преодолевает в конечном счете совершаемой бихевиористами редукции, он просто усложняет ее формулу, подставляя в отношение S→ /? еще и момент Xfвыражающий отражение влияния среды в психике, через посредство которой стимул затем преобразуется в действие S*-x->R.Но ведь по существу к такому же усложнению традиционной формулы бихевиоризма пришли и сторонники последнего, в частности необихевиористы. Не случайно Парсонс активно сотрудничал с одним из них — Э. Толмэном.При таком подходе неизбежен крайний антиисторизм и формализм в понимании общества. У неопозитивистов выражением этого было стремление создать такую математическую модель общества, где общественные отношения обезличивались и выражались как чисто количественные формальные отношения, отношения величин. В «теории социального действия» такое же выхолащивание содержания общественных отношений происходит
именно в силу того, что отношения эти рассмотрены как отношения «личностей», но личностей совершенно абстрактных, для которых важной оказывается лишь форма «действия», но не его содержание. Точно так же при рассмотрении «взаимодействия» этих личностей («Я» и «Другого», «эго» и «альтерэго») в фокусе социолога оказывается форма этого «взаимодействия», а не его содержание. Все это очень близко традициям «формальной школы» в социологии, в частности идеям Зиммеля, с точки зрения которого изучение «материи» общественных наук — дело конкретных социальных дисциплин, а на долю социологии остается как раз исследование лишь «форм взаимодействия». Но, как известно, «формальная школа» в социологии в значительной мере включала в себя идеи и позитивистского натурализма. Поэтому ничего принципиально разделяющего концепт цию современного позитивизма и различных вариантов «теории социального действия» на само/м деле нет.
Конкретизации подхода к исследованию общественных явлений при помощи возведения «взаимодействия» в некий фетиш также не получается. По существу теория такого рода снова приходит к атомистической концепции общества с той лишь разницей, что «атомом» здесь выступает не индивид, а его «действие». И хотя главный пункт спора Парсонса с позитивистской социологией именно в понимании «действия», даже и в этом вопросе противопоставление имеет лишь поверхностный характер. Для Парсонса главной чертой позитивистской концепции является изображение общества как связанной определенной системы, в принципе объясняемой посредством естественнонаучного анализа, устанавливающего формальные причины явлений. Типичным выражением этого взгляда Парсонс считает бихевиоризм. Хотя и при таком подходе рассматриваются «действия», Парсонс считает, что концепции эти нельзя считать концепциями «действия», ибо «действия» здесь лишены сознательной оценки, волевого момента, признания каких-либо целей или «ценностей». «Действие» при этом утрачивает качества «действия», оно остается просто «поведением». Для Парсонса это имеет принципиальное значение. Как свидетельствует один из исследователей Парсонса, альфой и омегой его конструкции является волюнтаризм: Парсонс считает, что «теория действия» только тогда может
быть «теорией действия» в полном смысле слова, когда она включает момент волюнтаризма 1.
Это противоречие кажется Парсонсу значительным потому, что, с его точки зрения, поведение у неопозитивистов необъяснимо, так как необъяснимы его мотивы и цели. Внешне как будто бы здесь истинная забота об объяснении социальных действий. Такая задача действительно не решается неопозитивистами; она действительно является важнейшей задачей социальной науки. К «действиям» обращались в истории социологии многие, но никто не давал подлинного объяснения этих «действий». Критикуя субъективную социологию народников, В. И. Ленин писал: «История вся и состоит из действий личностей, и задача общественной науки состоит в том, чтобы объяснить (подчеркнуто мной.— Г. Д.) эти действия...»[262][263] Но объяснить действия личностей — значит открыть законы этих действий, понять каждый факт действия как определенный социальный факт.
«Теория социального действия» таких действительных, объективных законов общественной жизни также не раскрывает. Вся критика Парсонсом неопозитивизма приобретает чисто декларативный характер: критикуя неопозитивистов за то, что они дают объяснения лишь на очень и очень низком уровне абстракций, Парсонс правильно указывает, что на этом уровне нельзя дать причинного объяснения. И в общей форме его требование дать такое причинное объяснение, безусловно, оправданно. Оправданным является и тезис о том, что причинное объяснение возможно лишь при условии создания теории, которая 'бы оперировала абстракциями высокого порядка: только она в состоянии раскрыть законы общественных явлений. Но когда Парсонс в качестве такой теории предлагает свою «теорию социального действия», ни одна из этих задач не оказывается решенной. Прежде всего он сам неоднократно подчеркивает, что его теория не является теорией в обычном смысле слова как система законов. Для него теория лишь «понятийная схема» [264],
т. е. совокупность логически связанных понятии, которые необходимы для того, чтобы можно было формально классифицировать эмпирический материал, констатируя общие черты, присущие ряду эмпирических фактов. При таком подходе замысел объяснить явления не может быть реализован: установление общих черт, черт сходства в явлениях, как было показано, не выводит за пределы эмпирического обобщения. Констатация общего не означает анализа существенного, а следовательно, и не дает действительного объяснения. Поэтому, когда Парсонс пытается объяснить взаимодействия, он их не столько объясняет, сколько формально классифицирует. Для этих целей он использует типологии. Внешне они действительно противостоят описаниям единичных фактов или статистическим обобщениям неопозитивистов, но только внешне. Типологии Парсонса остаются тоже описаниями, только классифицированными по формальным признакам. Так, например, выглядит его знаменитая типология, в которой он называет пять пар возможных ориентаций индивида в каждом действии.
Поэтому не в меньшей степени, чем математическая школа, «теория социального действия» оперирует «законами» лишь определенного рода — «законами», не объясняющими, а констатирующими факты (в данном случае «действия»). Подход к этим «законам» с точки зрения функционального анализа неизбежно определяет их специфические черты: «законы» остаются лишь на уровне фиксации функциональных связей, они не в состоянии раскрыть сущность социальных отношений. Таким образом, и с этой стороны «теория социального действия», несмотря на свои декларации, не преодолевает по существу позитивистской традиции.
Действительные причины социальных явлений могут быть раскрыты только при условии анализа объективных законов исторического процесса. Причинное объяснение в социальной науке не может быть достигнуто без понимания той истины, что причины общественных явлений лежат в первичных материальных экономических отношениях людей. Коренной порок функционального анализа в социологии состоит в том, что он не умеет выбраться из круга «взаимодействия» двух явлений, пытаясь в лучшем случае искать причину этого взаимодействия то в одной, то в другой из взаимодействующих
сторон, в то время как действительной причиной того и другого, как говорил Плеханов, является что-то третье.
Какой бы .«высоты» абстракциями ни обладала теория, она не продвинется ни на йоту вперед, если не выйдет за пределы любых вариантов идеалистического понимания взаимодействия. Несмотря на все различие аргументации такой теории и традиционной концепции позитивизма, уровень проникновения в сущность общественных явлений остается в принципе одинаковым. Поэтому «Большая теория» вопреки ее категорическим заявлениям о своей антипозитивистской направленности не преодолевает основного порока социологического позитивизма — скольжения по поверхности общественных явлений.
И хотя Парсонс называет себя «неизлечимым теоретиком», хотя он, кажется, единственный американский социолог, кто не опубликовал почти ни одной работы, основанной на собственном эмпирическом исследовании, хотя он и создал свой особый «язык» и «стиль» в американской социологии, представляющий собой сложнейшую пирамиду достаточно туманных абстракций (как жупел плоскому эмпиризму), практически «теория социального действия» ничего не в состоянии предпринять ради преодоления этого эмпиризма. Замысел, вынашиваемый многими американскими социологами (из «ищущих теорию»), — создать теорию, которая «впитала» бы в себя все богатство накопленного эмпирического материала,— не реализуется ни в какой степени с возникновением «теории социального действия». Она просто не сочетается по самой своей природе с эмпирическими исследованиями, не может вывести на дорогу действительного обобщения их результатов. Поэтому она ничего не может изменить в судьбе социологического эмпиризма, не может осуществить искомый синтез «эмпирии» и «теории» [265].
Доказательством того, что синтез этот и практически неосуществим, является весьма скептическое отношение к теории Парсонса со стороны социологов-практиков.. Маккинни замечает, что Парсонсу и его сторонникам приходится много делать, чтобы доказать «полезность» «теории социального действия». Парсонс предпринимал даже попытки не только дать общую программу соединения эмпирического исследования и его теории, но и поставить самостоятельно исследование, в котором бы эта программа была воплощена. Однако большого резонанса это его исследование не получило, а толкование его результатов в плане «теории социального действия» оказалось довольно плоским. Что же касается других исследователей, то они просто не в состоянии воспользоваться услугами теории Парсонса в силу ее труднодо- ступности.
Любопытно, что под влиянием многочисленных критических замечаний в адрес его теории Парсонс начинает иногда более скромно оценивать ее значение. В работе «Социальная система» (1951 г.) он, например, пишет: «Из всего сказанного вытекает, что при современном уровне познания невозможно создать общую теорию процесса изменения социальных систем». «Теория изменений в структуре общественных систем,—продолжает он,— должна быть поэтому теорией отдельных, частных процессов, происходящих внутри таких систем, а не общих процессов изменения системы, как таковой» 1. Вся сложная пирамида абстракций, возведенная для того, чтобы подняться выше «теорий среднего ранга», по существу разрушается таким заявлением, которое есть не что иное, как расписка «Большой теории» в своей несостоятельности.
Ни в «ранге» «общей теории», ни ∣b«ранге» «теорий среднего уровня» концепция Парсонса не смогла предложить действительного анализа больших социологических проблем: ни проблемы, касающиеся судеб современного американского капитализма, ни проблемы меж-
дународного исторического развития не получили при помощи этой теории какого бы то ни было серьезного освещения. Если эмпирическая социология дробила общественные проблемы до такой степени, что они утрачивали свое общественное значение, то «теория социального действия» стала уводить эти проблемы в такие дебри абстракций и схоластики, что они также стали затмевать их содержание. И хотя все это преследует совершенно определенную идеологическую цель, она здесь достигается не столько тенденциозным решением важных социальных проблем, сколько уводом в сторону от этих проблем.
Многие из пороков «теории социального действия» подвергает обстоятельной критике Р. Миллс. Хотя он и п роти в оп ост а в ля ет «Большую теор и ю » «а бстр актн ому эмпиризму» и не видит некоторых по существу общих методологических принципов этих двух подходов в американской социологии, Миллс совершенно правильно усматривает их общность в другом — в практической бесплодности того и другого, в их идеологической ориентации. Подобно тому каїк «абстрактный эмпиризм» топчется перед обилием серьезных социальных проблем, не будучи в состоянии к ним подступиться, «теория социального действия», манипулируя своими абстракциями «высокого уровня», точно так же уходит от реальных проблем современности. «Итоговой характеристикой этой теории, — пишет Миллс, — является очевидная произвольность и, конечно, бесконечная разработка различений, которая ни увеличивает нашего понимания, ни делает наш опыт более осмысленным. C другой стороны, это выглядит как пристрастно организованное отречение от попыток описать и четко объяснить общественное поведение и общество» [CCLXVI].
Миллс справедливо замечает, что различия между социологами состоят не в том, что одни предлагают «наблюдать без размышлений», а другие — «мыслить без наблюдений», а в том, какой род наблюдения и какой род осмысления предлагает каждый из них. Эта мысль удачно схватывает сущность полемики между «Большой теорией» и «абстрактным эмпиризмом»: предлагаемый одними «способ наблюдения» и предлагаемый другими
«способ осмысления» в равней степени основаны на ложных исходных методологических и теоретических посылках.
Можно понять Миллса, когда он в заключение своего анализа «Большой теории» Парсонса приходит к следующему выводу относительно ее содержания: «На 50%. это слова; 40% составляют вещи, хорошо известные из учебников социологии. Оставшиеся 10%, как может сказать Парсонс, я оставляю для ваших собственных эмпирических исследований. Мое собственное исследование наводит на мысль, что оставшиеся 10% представляют возможность, хотя довольно смутную, идеологического использования» 1. Нельзя только согласиться с Миллсом в том, что лишь 10% парсоновских рассуждений остается на долю «идеологического использования». Весь секрет растущего влияния и распространения «теории социального действия» в ее идеологическом содержании. И сам Миллс очень хорошо видит это, когда говорит, что идеологическое значение «Большой теории» состоит в том, чтобы «узаконить устойчивые формы господства»[267][268].
Как и вся концепция функционализма в целом, теория Парсонса является идеологическим выражением потребностей современной буржуазии утвердить как незыблемый существующий буржуазный мир. В сложных сплетениях изощренных абстракций Парсонса вырисовывается в общем-то довольно банальная мысль: задача социологии— выработать такие мотивы и нормы социальных действий индивидов, чтобы они способствовали «выживанию», «равновесию» системы, чтобы были исключены различного рода отклонения (девиации) от установленных образцов, чтобы было обеспечено приспособление (адаптация) индивидов к этим образцам и к этой системе. Что же касается такого «установленного норматива» поведения, то черты его также достаточно недвусмысленны: это черты преуспевающего американского бизнесмена, «нормы» и «эталоны» американского образа жизни. И хотя сам Парсонс пространно разъясняет свое отношение к консерватизму (по его признанию, он был в течение всей сознательной жизни относительно типичным американским «яйцеголовым интеллигентом», поддержи-
вающим либеральное крыло демократической партии, не был «консервативным в смысле, в котором были консерваторами Роберт Тафт, Герберт Гувер или даже Эйзенхауэр», но это «казалось слишком консервативным... многим другим американцам, в особенности тем, кто мыслит более или менее в терминах марксизма»[CCLXIX]), суть дела от этого не меняется. «Теория социального действия» является рупором правых кругов американской буржуазии.
Эта общая идеологическая характеристика теории Парсонса позволяет еще лучше понять ее взаимоотношения с эмпирической тенденцией в американской социологии. В свое время эта последняя родилась как ответ на практические потребности буржуазии в связи с либеральными иллюзиями относительно возможностей социального реформаторства. Позднее, как мы видели, эмпирическая социология пережила известную переориентацию. «Либеральный тип социологической практики», по выражению Р. Миллса, уступил место активному включению эмпирических исследований во всю бюрократическую машину государственно-монополистического капитализма уже без всяких иллюзий реформаторства. Крайне консервативная позиция современной эмпирической социологии близка консервативному идеологическому содержанию теории Парсонса. Это лишний пример того, как различие методологического подхода теряет свое значение при условии единства идеологической функции.
Однако это единство не раскрывается непосредственно. Оно становится ясным лишь при анализе исходных философских предпосылок и той и другой концепции. Тогда становится очевидным, что различия в методологии есть просто модификации единого философского метода в самом широком смысле слова. Волюнтаризм «теории социального действия» и неопозитивизм эмпириков в конце концов объединены общим идеалистическим подходом к явлениям общественной жизни.
Попытки создания «Большой теории» в буржуазной социологии с необходимостью поднимают снова вопрос о взаимоотношении социологии и философии. Эмпирическая тенденция, открыто связанная с позитивизмом, вы-
росла на отрицании какой бы то ни было СйяЗи между социологией и философией.
В «теории социального действия» Парсонса, как бы она ни старалась отмежеваться от спекулятивного духа социологических конструкций XIX в., налицо гораздо большая дань философской традиции, чем у представителей неопозитивизма. Поиски «общей теории» в социологии неизбежно возвращают ее к тому самому «альянсу» с философией, разрыв которого провозглашался главной добродетелью. Еще более отчетливо проявляется эта тенденция у последователей американской социологии в Западной Германии. «Солидную философскую традицию» немецкой социологии, которая здесь представляется противоядием против ограниченностей эмпиризма, хотят реализовать в особой философской «общей теории» общества.
Эти идеи были сформулированы Р. Кёнигом в докладе на IV Всемирном конгрессе социологов. Кёниг, высказывая некоторые критические замечания в адрес плоского эмпиризма (при полной поддержке этой тенденции в целом), считает, что проблема поисков теории в социологии не тождественна проблеме поисков еще одного, более высокого уровня абстракций. Кёниг, как уже говорилось, очень благосклонно относится к идее Мертона о необходимости «теорий среднего уровня». Однако он также считает, что должен быть сделан следующий шаг вперед — переход к еще более «общей теории». Но C точки зрения Кёнига, различие между «теориями среднего ранга» и «общей теорией» не может быть сведено только к различию степени абстракций в той и другой; дело заключается еще и в родах абстракций. Для того чтобы подчеркнуть специфику рода абстракций в этих двух случаях, Кёниг предлагает различать «теорию общества» (theory of society) и «социологическую теорию» (sociological theory) [CCLXX].
«Социологическая теория» — это тип «теорий среднего ранга»; она оперирует определенного рода абстракциями, но это абстракции лишь социологического, а не философского плана. Что же касается «теории общества», то она должна носить наполовину философский
характер, представлять собой «философский образец социального мышления». Эта теория должна быть подлинно «всеобъемлющей теорией общества», которая оперирует абстракциями самого высокого, философского уровня. В выступлении на V Всемирном конгрессе социологов Кёниг назвал эти абстракции «фундаментальными, наиболее абстрактными категориями» или даже «категориями в кантианском смысле». Если «теории среднего ранга» непосредственно связаны с эмпирическими исследованиями (здесь Кёниг прав, ибо в «теориях среднего ранга» уровень обобщения, как мы видели, действительно лишь количественно отличается от уровня эмпирических обобщений), то для «теории общества» исследование уже не важно само по себе. Правда, Кёниг всячески хочет доказать, что, создавая такую полуфилософскую «теорию общества», социология не возвращается к «старому виду социологической спекуляции», к «пустоте философских сверхобобщений», так как теперь ее развитие якобы опирается на всю массу материала, накопленного в эмпирических исследованиях. Но во всех этих оговорках достаточно много противоречивого: если полуфило- софская «теория общества» практически не связана непосредственно с эмпирическими исследованиями, если она вообще оперирует абстракциями в «ікантианском смысле», то -какое имеется основание объявлять ее «застрахованной» от спекуляций благодаря наличию эмпирической тенденции? В противоречивом характере подобных утверждений отражен тот факт, что в рамках методологии, которой пользуется буржуазная социология, действительно невозможно решить проблему о соотношении «эмпирии» и «теории».
В буржуазной социологии существует полемика: какой степени общности должны быть законы, которыми призвана оперировать социология? Как видно, дискуссионным является вопрос и о том, каковы должны быть уровни обобщения и на стадии «теорий среднего ранга», и на стадии общей, «всеохватывающей» теории в социологии.
Существует ли «иерархия уровней» обобщения в социальном исследовании? Безусловно, существует. Общественная жизнь представляет собой сложный социальный организм, и разные стороны жизни этого сложного целого могут быть познаны и отражены в законах раз
ной степени общности. Поскольку в обществе существует диалектика общего, особенного и единичного, постольку существует и особая связь и взаимозависимость («иерархия») между законами разной степени общности. Однако, если рассмотреть всю общественную жизнь как особую форму движения материи, станет ясным, что она подчиняется и наиболее общим законам развития, свойственным всем формам бытия: природе, обществу и мышлению. Эти наиболее общие законы есть законы, раскрываемые и изучаемые в философии. Они специфически действуют в обществе, и каждый общий социологический закон так или иначе соотносится с наиболее общими законами всякого развития. Поэтому предельно общие законы в социологии не могут быть рассмотрены изолированно от определенных философских принципов. «Общая теория» социологии в этом смысле не может быть оторвана от философии. Это взгляд материалистического монизма, материалистической диалектики, точка зрения марксизма. Что же касается буржуазной социологии, то ее современное развитие лучше всего выражено редакторами-составителями сборника «Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении»: «Мы не знаем, куда мы идем, но мы находимся в пути» [CCLXXI]. Можно добавить только, что при трезвом размышлении направление этого пути известно: это дорога никуда.
Еще по теме 3. Что такое общая, „всеохватывающая" теория в социологии?:
- 1.3 Соотношение категорий "поведение", "деятельность" и "общественные отношения" в познавательных моделях систем политического лидерства и общества
- Что такое лингвистическая прагматика?
- Лекция вторая Что такое философия. Философия и религия. Философия и наука. Философия в современном мире
- 1.2 Философско-методологическая сущность понятия "система" в исследованиях политического лидерства и других сложных объектов социально-политической действительности
- 2. Конкретный подход и „абстрактный эмпиризм"
- 1. Социология без общества
- § 2. Общая характеристика восхождения
- ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
- 1. Традиционная социология и ее итоги
- ПРЕДМЕТ И СТРУКТУРА ЭМПИРИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
- УСЛОВИЯ И ПРЕДПОСЫЛКИ НОВОЙ ОРИЕНТАЦИИ в социологии
- Если интерпретация воспроизводит только то, что Кант отчетливо сказал, то она не толкование
- 4.3. Теория воли
- Причастность (μ4θ∈(μς")∙