§ 1. Проблема морального фактора в экономике: история и современность

В этом и последующих параграфах приступаем к анализу конкрет­ных моральных ценностей. Рассмотрим лишь некоторые из них, наиболее значимые для общества и человека, или по нашей классификации - неко­торые из системных общественных ценностей.

При анализе конкретных моральных ценностей следует основывать­ся на их свойствах, отмеченных выше. В частности, будем учитывать их объективность как определенных реальных качеств объектов и субъектов, а также идеальность, что не позволяет отождествлять их с материальными носителями. Также учтём их одновалентность, что способствует отделе­нию их от других, часто одноименных феноменов. И еще следует принять во внимание такое важное свойство моральных ценностей, как их интен­циональность, т. е. направленность на определенные объекты и субъекты, помня при этом, что они предстают лишь идеальными качествами этих объектов и субъектов. Это, в частности, означает, что данные объекты и субъекты предстают материальными носителями (основаниями) тех или иных моральных ценностей. Последние, в свою очередь, - основа для мо­рально-ценностного анализа, оценки своих предметных носителей. Не сто­ит удивляться тому, что при анализе справедливости мы будем обращаться к экономике, а при анализе свободы - к политике, где эти ценности полу­чают свое яркое воплощение.

Обращаясь к экономике, мы тем самым обращаемся к социальной сфере бытия как области жизни свободных и разумных личностей. В отли­чие от природы, где царствует естественная причинность, в обществе име­ет место свободная причинность. Отношения же человека к общественным моральным ценностям остаются противоречивыми. Существуют много­численные концепции, отрицающие какие-либо объективные трансцен­дентные моральные ценности, о чём шла речь выше. Но признать объек­тивные моральные ценности заставляют нас и наше нравственное чувство, и интуиция, и человеческий исторический нравственный опыт, а также определённые свидетельства разума.

В самом деле, отличительные свойства человека - его свобода, ра­зум, способность к творчеству, самосовершенствованию. Но быть тако­вым, т. е. жить, творить, совершенствоваться как свободное и разумное существо человек может лишь при признании им определённых трансцен­

дентных начал, ибо в психике и физиологии, которые подчиняются всеце­ло естественной причинности, действуют по естественным законам, ему не найти ответа на вопросы о сущности его свободы и разума, о смысле его свободной разумной жизни. Через свободу и разум человек встречается с иной реальностью, трансцендентной и трансцендентальной, Кант был в этом абсолютно прав.

Но, даже признав себя самого как свободного и разумного существа за абсолютную ценность (так считал, например, Кант), человек может прийти с «логической необходимостью» к идее самоуничтожения. В самом деле, в таком случае иная свободная и разумная личность должна выступить как ограничение моей свободы разума. Ограниченность моего свободного разу­ма здесь проявляется в том, что иной такой же свободный разум до конца по природе не может быть понят мною, иначе он был бы уже не свободным, а ограниченным. Следовательно, любой свободный разум будет стремиться к уничтожению себе подобных, чтобы действительно стать свободным. Если этого не произошло и не происходит, то потому, что человек как свободное и разумное существо осознал иные ценности, более важные, чем естествен­ные, и не менее значимые, чем собственная личность.

О значении высших ценностей для человека как личности писал Н. А. Бердяев: «Личность сама есть безусловная и высшая ценность, но она существует лишь при существовании ценностей сверхличных, без которых она перестаёт существовать»^[190]. Н. Бердяев не раз подчёркивал, что ком­мунизм, как и бестианство, вырастает на почве гуманизма, но не христиан­ского, а возрожденческого. «Русский коммунизм сделает из этого крайние выводы, и произойдёт отречение от русской человечности не по целям, а по средствам. И так всегда будет, если будут утверждать человека вне Бо- гочеловечества.

Человек осознал ценности трансцендентного и объективного добра и проявил свою свободу и разум в следовании их принципам. Объективны­ми, трансцендентными базисными общественными ценностями добра, с нашей точки зрения, предстают жизнь, личность и единство. Данные цен­ности следует рассматривать как проявляющиеся на новом уровне разви­тия фундаментальные ценности добра, а именно: бытия-как-добра, един­

ственности-как-добра и единства-как-добра. Базисными системными ценностями зла можно считать смерть, тоталитаризм и эгоизм.

Самоценность жизни индивидуальной и общественной связана с ее уникальностью, способностью к развитию, порождающему сознание. Жизнь самоценна в силу факта своего наличия. Как отмечено в современ­ной научной литературе: «Аксиологический анализ такого объекта, как жизнь, связан с определёнными трудностями вследствие того, что в пред­ставлениях современного человека ’ценность’ уже включена в понятие ”жизнь”. Ценность жизни (особенно человеческой) в системе наших циви­лизованных установок полагается как нечто само собой разумеющееся, не подлежащее ни сомнению, ни обсуждению и, тем более, не требующее теоретического анализа»^[192]. Исследования, однако, показывают, что в ис­тории человеческих цивилизаций оценка ценности жизни менялась^[193], но важно, что признание ценности жизни носит общечеловеческий характер, а её отрицание предстаёт как исключение.

Самоценность личности связана с её единственностью, неповтори­мостью, уникальностью как явления, а также с её неограниченностью, вы­ражающейся в способности к перманентному совершенствованию, творче­ству. Самоценность личности связана и с её чувствительностью, способно­стью к страданию и состраданию, разумностью и свободой.

Проявляемое в живой и неживой природе единство в социальном мире предстаёт как социальное единство, всеединство, соборность^[194], означающее свободное единение, единство, которое, как моральная цен­ность, не отрицает и не подавляет индивидуальности, единичной или со­бирательной, групповой. Реальными формами социального единства пред­стают семья, нация, человечество и др. Всеединство как базисная мораль­ная ценность осмыслялась человечеством как Царство Божье, богочелове- чество, соборность, коммунизм, мир общих интересов и пр.

Три отмеченные базисные моральные ценности равны друг другу в своём ценностном содержании и в этом смысле автономны, не сводимы од­на к другой, не заменимы друг другом. Личность нельзя приносить в жертву единства, равно как единством жертвовать ради личности. Базисные мо­ральные ценности находятся в гармоническом единстве, добро цельно, еди­

но в трёх своих основных ипостасях и в обществе утверждается как свобод­ное единение живых личностей. Нет в социальном мире моральных ценно­стей выше названных, они лежат в основе всех остальных. Доказывается это всей историей человечества и аксиологическим анализом конкретных цен­ностей и их систем.

История морали свидетельствует, что все три отмеченные ценности присутствуют в любой исторически конкретной морали как определённом ценностном порядке того или иного общества, хотя были осмыслены и, сле­довательно, реально определяли бытующую в обществе нравственность неравнозначно. Так, в обществе рабовладельческом и феодальном, а также социалистическом вплоть до 80-х годов XX века особое внимание обраща­лось на ценность единства, хотя уже в силу этого она не получала адекват­ной себе формы осознания и реализации. Начиная с эпохи Ренессанса, наибольшее развитие в морали европейских обществ получает ценность личности. В настоящее время особое внимание стало уделяться ценности жизни^[195].

Косвенное подтверждение особого базисного статуса именно ценно­стей жизни, личности и единства - само аксиологическое исследование социума, проведённое с данной точки зрения, которое позволяет создать непротиворечивую теорию, описывающую ценностный аспект важнейших сфер общественной жизни. Этому и посвящена данная глава.

В экономике базисные моральные ценности общества предстают как определенные системные общественные ценности, а именно как благо, хо­зяйственность, справедливость^[196]. Можно сказать, что существование экономики проходит под модусами блага, хозяйственности и справедливо­сти. Конкретное же проявление системных ценностей экономики в свою очередь зависит от самих экономических структур. Но кроме структурно­нравственного аспекта экономики, соединенного со средствами производ­ства, формами хозяйствования, экономическими отношениями, в ней мож­но выделить и личностно-нравственный аспект. Личностно-нравственный аспект экономики определяется этическими качествами самих людей, за­нятых в ней. Данный моральный аспект экономики не будет здесь анали­зироваться.

Поскольку нравственные ценности блага, хозяйственности и спра­ведливости, а также конкретизирующие их более частные предметные ценности идеальны и трансцендентны в отмеченном выше смысле, по-

стольку они непосредственно не выводимы из экономики. Экономические феномены сами по себе не предстают добром или злом, хотя они интенци­онально связаны и с тем и с другим, и никогда не предстают нравственно нейтральными. Но из этого следует существенный вывод, что нельзя счи­тать добром всё то, что экономически эффективно, что приносит эко­номический успех. Принцип «нравственно положительно то, что эконом­но» неверен с нравственно-аксиологической точки зрения. Отношения между нравственностью и экономикой предстают более сложными.

Экономика, уже в силу существенной, неустранимой здесь роли естественно-природного фактора, моральная ценность которого ограниче­на, а также из-за влияния объективно-социального фактора сама предстаёт сферой с ограниченной нравственностью. В самом деле, в объективно­социальном факторе с точки зрения моральной значимости следует отли­чать экономические объективные законы и экономические обстоятель­ства. Влияние человека на объективные экономические законы может быть лишь опосредованным, через изменения условий проявления этих за­конов или через субъективный отказ участвовать в экономической дея­тельности при данных условиях. Сами же объективные законы человек из­менить не может по определению закона. Экономические же обстоятель­ства создают сами люди, и влиять на них человек может и должен, потому за экономические обстоятельства как за сферу большей свободы человек несёт и большую ответственность.

Нравственная ограниченность экономики проявляется и в том, что на хозяйственную деятельность, результаты этой деятельности, товары непо­средственно не переносятся этические достоинства субъектов деятель­ности. Экономика, как политика и другие сферы социума, обладает опре­делённой автономией, и здесь могут достигать успехов люди с невысокими моральными качествами, но со значительными профессиональными, «де­ловыми» способностями. Экономика из всех социальных сфер имеет наиболее ограниченные нравственные возможности, она менее всего нрав­ственно совершенна. Уже потому неверно идеализировать её как средство социального спасения, как и не следует ожидать экономического чуда от добрых, справедливых, честных хозяйственников.

Впрочем, общечеловеческие моральные ценности, принципы дей­ствуют и в сфере экономики. Так называемые «этика бизнеса», «хозяй­ственная этика», «экономическая этика», «этика успеха» не предстают осо­бой моралью наряду с общечеловеческой, а являются специфическим про­явлением единых фундаментальных и социально-базисных моральных цен­ностей в сфере хозяйственной деятельности. Это означает, в частности, что при возникновении конфликтов в сознании субъектов между нормами об­щечеловеческой морали, с одной стороны, и нормами «экономической эти­ки», с другой, предпочтение следует отдавать общечеловеческим нормам.

Всё это требует правильного понимания самой проблемы соотноше­ния экономики и нравственности. Этика и мораль нужны для бизнесмена, менеджера не только ради достижения экономического успеха, (это лишь одна из функций хозяйственной этики), но и для организации социально­ответственной хозяйственной деятельности, по возможности безгреш­ной. «Хозяйственная этика» должна служить не только личности, но и об­ществу и потому предлагает нормы, не только стимулирующие определён­ную хозяйственную активность, но и ограничивающие её. В этом состоит одна из важных функций экономической этики.

Следующая функция хозяйственной этики состоит, с одной стороны, в придании нравственной легитимности той или иной деятельности субъ­екта экономики, а с другой - в формировании у субъекта нравственной ответственности.

В этике существуют и иные точки зрения на поднятые вопросы. К про­блеме соотношения морали и экономики, собственно, имеется два альтер­нативных подхода и множество других, являющихся их различным соче­танием. Первая точка зрения - «ограниченно прагматическая». С этой по­зиции отрицается положительное влияние нравственности на экономику. Вторая точка зрения признаёт диалектическую связь между нравственно­стью и экономикой. Здесь подчёркивается эффективное влияние морали на экономику.

В XX веке широкое признание получили идеи М. Вебера о связи ры­ночного капитализма с религиозной христианской нравственностью^[197]. В своей знаменитой книге «Протестантская этика и дух капитализма» М. Вебер проанализировал значение этического фактора в генезисе раци­ональной, рыночной экономики. По М. Веберу, дух капитализма - это «строй мышления, для которого характерно систематическое стремление к законной прибыли в рамках своей профессии»^[198]. Учёный показал, что рациональному, или рыночному, капитализму противостоят два социаль­ных конкурента - «авантюристический капитализм» и «традиционализм», или «застойное общество». Главный принцип «авантюрного капитализ­ма» - «нажива ради удовлетворения потребностей», что свидетельствует о совершенном его иррационализме. «Традиционализм» руководствуется принципом «максимум удовольствия и минимум напряжения» .

Но не авантюристический и не традиционный капитализм породили современное рыночное хозяйство, они сыграли лишь роль стимуляторов. Рыночный капитализм, с точки зрения М. Вебера, возникает на иной осно­ве. Его главный принцип - «профессиональный труд как долг, самоцель». Прибыль, капитал оцениваются как экономическая и моральная ценности, характеризующие достоинство человека, его самоценность, «богоизбран­ность». Капитал есть средство для самореализации, самоутверждения как утверждения своего «Я» в своих собственных глазах и во мнении близких, общества.

Основная тонкость здесь состоит в том, чтобы увидеть, оценить нравственно саму предпринимательскую деятельность, деятельность биз­несмена, в деньгах же уметь видеть не только капитал, но и нечто большее, а в бизнесе - нечто моральное, духовное. Неважно, что не все бизнесмены это понимают - главное, чтобы этот момент присутствовал в самом бизне­се, особенно на стадии формирования.

М. Вебер считал, что этого можно достигнуть прежде всего с помо­щью религии. При генезисе рыночного, рационального капитализма именно религия, и в частности протестантизм, сыграла решающую роль. В протестантизме существуют догматы о предопределении и о спа­сении нас верой и делами. Наши деловые успехи и свидетельствуют о бого­избранности при наличии у нас веры в Христа. Протестантская этика, таким образом, открывает широкую перспективу для практики, но она же устанав­ливает определённые ограничения в быту, ценит бережливость, умерен­ность. В эпоху формирования рыночного капитализма протестантизм, осо­бенно кальвинизм, отстаивал принципы строгого аскетизма. Смысл жизни, экономической деятельности состоит в достижении богоизбранничества и поэтому имеет трансцендентный характер. Данная трансцендентность опре­деляет рациональность протестантской нравственности, направляющей ра­зумом поведение человека в соответствии с трансцендентной целью.

М. Вебер критически оценивал с точки зрения этики успеха возмож­ности восточных религий, католицизма и православия. Главный недоста­ток этих религий Вебер видел в широком распространении среди них ми­стицизма. Мистицизм обращён преимущественно внутрь себя и относится к миру как к искушению. Подобный мистицизм отличается созерцательно­стью, пренебрежением роли разума и по сути дела являет собой отрицание мира. «Сломленный миром» мистик противоположен занимающему актив­ную жизненную позицию аскету. «Особая покорная ”сломленность” характе­ризует мирскую деятельность мистика, - писал М. Вебер, - он всё время стремится уйти (и уходит) в тень и уединение, где ощущает свою близость

к Богу. Аскет (если он полностью соответствует этому типу) уверен в том, что служит орудием Бога»^[199].

Однако с идеями М. Вебера всецело согласиться нельзя. Несомнен­но, верна идея о влиянии религии и морали на экономику, и, в частности, правильно отмечена важная роль протестантской морали в становлении рационального, рыночного хозяйства. Однако всегда ли трансцендентная, пусть и божественная, цель направит разум по пути добра? В протестан­тизме есть внутреннее противоречие между нормами целями и нормами средствами, когда целевые нормы «оправдывают» достижение успеха, и негодными с нравственной точки зрения аморальными средствами^[200].

Другой недостаток концепции М. Вебера видится в том, что он не об­ратил должного внимания на объективную мораль и главным фактором раз­вития экономики считал индивидуальную этику. Но чтобы реализовались субъективные идеи добра, долга в объективной реальности, в частности, в экономике, надо чтобы сама эта реальность была бы «доброй», т. е. допуска­ла возможность утверждения здесь ценностей добра. Объективная реаль­ность, включая экономику, не нейтральна к добру и злу, а сопричастна им, о чём свидетельствует факт сопротивления объективной реальности определён­ным действиям зла и поспешествования, со-действия, со-творчества опреде­лённым действиям добра, как это отразил А. Смит в идее «невидимой руки».

Неверна также оценка М. Вебером возможностей католицизма и пра­вославия в развитии экономики. Дело в том, что в христианстве развивает­ся антиномичное нравственное отношение к успеху, в том числе к успеху хозяйственному^[201]. Исторически различные христианские конфессии пред­ложили и различные подходы к данному противоречию. Например, при оценке православной метафизики успеха нельзя всецело становиться на сторону ни одной из антитез. Поэтому невозможно согласиться с часто встречаемой формулой, согласно которой в православии нет учения о мир­ском, светском успехе, что якобы имманентно присущий православию ми­стицизм не позволяет создать развитую хозяйственную этику, этику успе­ха. Православная этика не отрицает нравственной ценности экономики и потенциально способна содействовать её организации и функционирова­нию в соответствии с нормами добра.