§ 4. Основные свойства ценностей у неокантианцев

Ценности как понятия трудно определимы. «Мы употребляем это слово, - отмечал Г. Риккерт, - обозначающее понятие, которое, подобно бытию, не допускает уже никакого дальнейшего определе- ния»^[20].

Ценностям противостоят антиценности, что отличает, собствен­но, оценку, связанную с ценностями, от понятий, суждений: так «хо­

рошему» противостоит «плохое», «добру» - «зло», а «столу» не мо­жет противостоять «нестол». Ценности, и здесь неокантианцы несо­мненно правы, являются в особом качестве. Они не есть идеи в духе Платона. У Риккерта даже можно встретить довольно-таки резкие за­мечания в адрес платоновского или гегелевского идеализма. Главный недостаток Платона видится ему в том, что для древнегреческого мыслителя «общее понятие равным образом становится сущим», и это приводит к тому, что «единичная вещь не имеет значения для позна­ния, она, с точки зрения Платона, собственно говоря, вовсе не суще­ствует. Истинная действительность для Платона - мир общих и в то же время воззрительных форм; эти идеи суть общие вещи и эти вещи служат предметом познания»^[21].

Таким образом, «ценность» у неокантианцев отлична от «идеи» Платона потому, что «идея» представляет собой общее, сущностное и реальное, в то время как «ценность» связана с единичным, её «общ­ность» сочетается не с объективно существующим общим, а с обще­признанным, по отношению к которому единичные части и составля­ют единое целое. Учение об идеях несостоятельно ещё и потому, что в гносеологии оно приводит к положению о подобии или к отражению, в то время как, по Г.

Отмеченные у Платона недостатки, с точки зрения Г. Риккерта, свойственны любому учению, признающему «метафизическую объ­ективность», в том числе и «диалектическому идеализму» Гегеля, и «диалектическому материализму» Маркса, ибо признание реальности общего, общих законов истории «уничтожает» единичное, «не позво­ляет» без логических противоречий обнаружить какой-либо смысл в исторических, всегда индивидуальных явлениях. Поэтому-то значе­ние, которое имеет для истории, например, Гегель, он получил не вследствие своей метафизики, а вопреки ей.

«Философия истории немецкого идеализма, - пишет Г. Риккерт, - получила своё великое значение лишь благодаря непоследовательно­сти. Она не привела и не могла провести своих метафизических фор- мул»^[22]. «Итак, - подытоживает там же Риккерт, - все метафизические формулы должны уничтожить смысл исторической жизни».

Неокантианцы обратили внимание на ту важную роль, которую играют ценности при выборе субъекта, будь то выбор в материальной или духовной деятельности. В последующем для многих аксиологи­ческих учений станет характерным отождествлять ценность и значе­ние, неокантианцам Баденской школы подобное отождествление не свойственно. Ценность не тождественна значению уже по причине своей трансцендентности и потому определённой независимости от субъекта, в то время как значение так или иначе субъективно. Кроме того, значение феномена для субъекта может оказаться различной ва­лентности, различной качественной и количественной оценки, что определяется как раз соотношением оцениваемого с определённой ценностью. Ценность, таким образом, лежит в основе всякого значе­ния, выражаемого в той или иной оценке.

Думается, что данное разделение понятий ценности и значения правильно, ибо их отождествление приводит к чрезмерной субъек­тивности ценностей.

Именно ценности, подчеркивают неокантианцы, а не объектив­но общее, определяют, например, историческое значение той или иной индивидуальности, т. е. её подобное общее значение. «То, что, поскольку оно относится к некоторой общей ценности, имеет общее значение, само не есть вследствие того нечто общее»^[24].

С точки зрения на общее как объективно существующее невоз­можно объяснить, считает Г. Риккерт, тот интересный факт, который отмечается в исторических науках, что исторический индивидуум имеет значение для всех благодаря тому, что он отличается от всех, что именно наиболее общие ценности часто приурочиваются к абсо­лютно индивидуальному и единственному в своём роде. Так же труд­но объяснить, признавая реальность общего, по мнению неокантиан­цев, и другой факт, а именно факт нарушения причинного равенства в общественных процессах, когда «малые причины» способны вызвать

«великие действия». «Историк, - писал Г. Риккерт, - не должен бо­яться допускать возникновения существенных исторических действий из исторических несущественных причин. И здесь пути естествозна­ния и истории опять-таки необходимо расходятся»^[25]. Подобные фак­ты и в самом деле будут иметь важное значение для развития аксио­логии, анализирующей специфику общественного, его отличие от естественного.

Ценность не тождественна не только значению, но и цели, нор­ме, идеалу - вокруг связей этих понятий будет вращаться аксиология, включая настоящую, предлагая различные варианты их диалектиче­ского или формального сочетания. Для Г. Риккерта как представителя неокантианства ценность не тождественна цели уже в силу того, что она трансцендентна. Цель же всегда субъективна, так как характери­зует только субъективную деятельность человека.

Значение ценности для целевой деятельности состоит и в том, что она придаёт смысл этой деятельности, определяет её норму, её идеал. Именно отнесение к ценности позволяет отделить существен­ное от несущественного, бессмысленного, т. е. определить смысл в историческом процессе. Напротив, рассмотрение мира как природы - в естественно-научных понятиях, суждениях - находится в необходи­мой связи с отказом от всякой попытки определить смысл однократ­ного развития.

Мир как природа становится бессмысленным кругообращением, ибо в природе, как её нам представляет естествознание, всё имеет ту одинаковую ценность, считает Г. Риккерт, что не имеет никакой цен­

ности. Здесь нельзя отделить нечто как более ценное и нельзя выде­лить связь, процесс, приближающиеся к ценности, т. е. как имеющие смысл, от иных, бессмысленных.

С ценностью связан и идеал, хотя и не сводим к ней. Идеал у ба­денцев отличается от ценности тем, что выступает преимущественно в роли оценки, а не ценности. Иными словами, идеал не трансценден- тен, а имманентен, субъективен, представляет собой определённый продукт сознания, ориентирующегося на ценность. Это не означает, что идеал лишён всякой идеальности, что нет идеальных предметов. Таковыми, например, являются «предельная наука» или история, опе­рирующая только ценностным методом и т. п.

Сравнительно много говорится у неокантианцев о соотношении ценности и нормы. Здесь, как и всюду, проводится основополагаю­щий принцип о ценностной сущности всех элементов субъективного выбора, в том числе и нормы. Понятие нормы необходимо потому, что для употребления ценностных понятий, таких как «истинное» и «ложное», «доброе» и «злое», «прекрасное» и «безобразное», «свя­тое» и «греховное», надо выработать их строгое определение, что до­стигается не путём перечисления всего того, что называется истин­ным, добрым, прекрасным и святым, а через установление того, что единственно заслуживает этих имён, и, следовательно, через выра­ботку норм для научной, нравственной, художественной и религиоз­ной жизни. Таким образом, норма позволяет определить границу между ценностью и неценностью, и хотя ценность не сводима к нор­ме, последняя всецело основывается на ценности, а не на каких-либо объективных отношениях, законах.

Г. Риккерт потратил немало усилий, чтобы «доказать», что нор­ма не связана по существу с окружающей человека природой или с природой самого человека. Норма как «мерило» ценностей не может следовать из понятий естествознания или из «естественных ценно­стей», поскольку естественно-научное познание принципиально от­крещивается от единичного, совершенного и т. п., т. е. от ценностно­го, для него «всякая действительность становится одинаково суще­

ственной», а «естественных ценностей» попросту нет. «Всякое веро­вание в «естественный прогресс» и в «естественные ценности», - го­ворит Г. Риккерт, - основывается на антропоморфизме, который со­вершенно не правомерен»^[26].

Рассматривая более конкретные ценности (нравственные, эсте­тические, религиозные и т. д.), а система этих ценностей составляет то, что определяется как культура (идея, ставшая хорошо известной), Риккерт вновь обращает внимание на их неприродный характер.

Особую значимость для аксиологии имеет проблема соотноше­ния ценности и истины. Следует отметить, что часто, особенно в обы­денном сознании, ценность понимается как противоположность ис­тине, и тогда реально функционирующая ценность воспринимается в роли определённого мифа, догмы, стереотипа. Для неокантианцев Ба­денской ветви характерно особое понятие истины, которую они свя­зывали с логической непротиворечивостью суждений, с правильно­стью вывода. Для них не существовало объективной истины: истина субъективна, поскольку сознание, в том числе научное, не отражает действительность как объективную реальность, а приводит к опреде­лённости, к общности как общезначимости, многообразию человече­ского опыта. Даже «естественно-научные понятия истинны не вслед­ствие того, что они отображают действительность, но вследствие то­го, что они имеют силу по отношению к действительности». И здесь первенствующую роль перед истиной начинает играть ценность:

«Признание ценности истинности есть логическая предпосылка вся­кой науки»^[29].

Так происходит прежде всего потому, что познание, в том числе научное, осуществляет «хотящая воля». «Хотящая» - следовательно, имеющая цель, отдающая предпочтение определённому выбору, что совершается в конечном счёте на основе той или иной ценности. «Тот, кто занимается наукой, - утверждает Г. Риккерт, - может, прав­да, сомневаться в обязательности других ценностей, но отнюдь не в ценности науки»^[30]. Правомерно, таким образом, ставить вопрос о ценности истины. Ценность позволяет отделить существенное от не­существенного, организовать определённым образом опыт, а именно как соответствующий точке зрения субъекта: «Субъективизм позна­вания, в самом деле, доходит до того, что не только формы, но и ма­териал всякой науки, а именно признаваемые истинными факты, за­висят от субъекта, производящего оценку»^[31]. Научное же познание определяется ценностями, которые являются общепринятыми, чем и достигается общность, или общезначимость научных положений, ха­рактеризующих научный характер и естественно-научного, и истори­ческого знания.

Г. Риккерт, разъясняя феномен общезначимости, указывает на следующие важные и верные, с нашей точки зрения, факты. Во-первых, даже для различных партий, классов характерно то, что различие оце­нок наблюдается всё же по отношению к одной и той же системе фактов, совокупности ценностей. Во-вторых, общезначимость ценно­стей связана с их трансцендентным характером. И по отношению к таким ценностям уже неприменимо понятие истины - истинными или ложными могут быть лишь оценки этих ценностей.

Кажется парадоксальным, но это факт, что в своей позитивной части, в раскрытии содержания тех или иных конкретных ценностей, данная философия оказалась не очень богатой. Правда, вслед за своим предтечей Кантом неокантианцы могли бы сказать, что и ими совер­шён коперниканский переворот в культуре, когда не открыв разуму новых миров, они заставили этот разум взглянуть на известное ему с новой и более верной точки зрения. В этике, например, по сути дела,

пересказаны мысли И. Канта о долге как важнейшей моральной цен­ности. Заслуживает здесь внимания высказанное неокантианцами по­ложение о связи морального выбора с ценностями. Выбор добра определён, с одной стороны, ценностью добра, а с другой - наличием воли, хотящей добра, т. е. определённым хотением воли. Есть в этом определённый мостик между неокантианством и философией жизни. В. Виндельбанд, проанализировав хотение воли, как мы видели, при­шёл к выводу об иррациональном её характере и к тому, что выбор воли можно рассматривать как определяемый только ценностью.

Г. Риккерт, более глубоко с неокантианских позиций исследовав сами ценности, делает заключение о недостаточной императивной мощи ценностей при иррациональном характере действительности. И это соответствует истине, особенно в системе взглядов неокантиан­цев, где ценности, имея трансцендентный характер, органично не свя­заны с самой реальностью.

В конце концов, чтобы объяснить моральный выбор, неоканти­анцы постулируют существование святой воли и Бога. Религиозные ценности занимают особое место в системе ценностей неокантианцев. Самой низшей из культурных ценностей предстаёт ценность истины, которая в свою очередь связана с осознанием долга. Именно в созна­нии долга мы обнаруживаем «сверхлогическую базу и для логических ценностей»^[32]. Таким образом, утверждается примат «практической» воли над «логической», морали над наукой, долга над истиной. В свою очередь моральные ценности имеют основание в религии.

Мы должны предположить, говорит Г. Риккерт, что идеал свя­той воли - это воля, хотящая всех абсолютных ценностей, которая очевидно присуща лишь высшему существу. С другой стороны, без веры в мощь всеобщих ценностей, т. е. без веры в необходимость и возможность их утверждения через поступки, наша воля, стремящая­ся к абсолютным ценностям, предстаёт бессильной, бессмысленной. Потому необходимо сделать предположение о наличии святой воли, выполняющей то, «что невозможно для нас, т. е. осуществляющую посредством наших поступков, безусловно, всеобщие ценности. Итак, сознание нашего бессилия относительно того, что долженствует быть,

требует от нас и объективно благой или святой действующей реаль-

35

ности»^[33].

Советские философы, проанализировав в своё время учение неокантианцев, обратили особое внимание на социальную сторону их доктрины. Они при этом не всегда были справедливы, когда обвиняли неокантианцев в буржуазной ограниченности, в чрезмерном анти- марксизме^[34]. Однако определённая ограниченность социальных идей у баденцев есть, и это является необходимым следствием недостатков их мировоззрения и аксиологии. Неокантианцы также сознательно противостояли учениям, прямо заявляющим о «переоценке ценно­стей», включая и общечеловеческие, к которым надо отнести и фило­софию жизни Ницше, и исторический материализм К. Маркса. И в этой критике, в этой борьбе за истинные ценности у неокантианцев есть несомненные заслуги перед людьми, здесь правда была на их стороне.

Вопросы для самопроверки

1. Что такое «аксиология»?

2. Каковы причины возникновения аксиологии во второй поло­вине XIX века?

3. В чем суть учения В. Виндельбанда о свободе воли?

4. Как свобода воли и ценность связаны между собой у В. Вин- дельбанда?

5. В чем суть понятия ценности у Г. Риккерта?

6. В чем различие естественных и исторических наук по Риккер- ту, и на чем основываются исторические науки?

7. Каковы основные свойства ценностей у неокантианцев?

8. Что такое трансцендентальность и трансцендентность ценно­стей?

9. Что такое антиценность?

10. Включают ли неокантианцы религию в систему ценностей?