§ 2. Абсолютные и относительные моральные ценности. Проблема ценностных симулякров

Предметы, субъекты как реальные, объективные феномены обладают целой совокупностью различных свойств, в том числе моральных, «положи­тельных» и «отрицательных». В обыденном сознании под конкретными мо­ральными ценностями конкретного предмета или субъекта понимаются, как правило, не абсолютные ценности, так или иначе связанные с ними, а реаль­но, предметно воплощённые, относительные.

идеальную справедливость, то он не открывает здесь нечто новое, фанта­стическое, а просто отмечает реально существующие в языке эллинов раз­ные значения и смыслы самого понятия справедливости. Но за этими объек­тивными значениями и субъективными смыслами скрывается идеальная справедливость, единая для всех значений, хотя по-разному осмысливаемая. Именно идеальная справедливость и представляет абсолютную.

Возникает вопрос, должны ли мы понимать под ценностью только то, что связано с подобным абсолютным значением, или также и то, что связано с реальными, конкретно представленными значениями? В таком виде подобные проблемы актуальны и для XXI века. Авторы придержива­ются точки зрения, что под той или иной ценностью надо понимать как то, что связано с абсолютным значением одноимённых понятий, так и то, что связано с реально-историческими, конкретно-предметными значениями данных понятий. В первом случае мы имеем дело с абсолютной моральной ценностью, а во втором - с относительной. Здесь мы следуем феноменоло­гическим фактам, опыту.

В этике существуют различные точки зрения на проблему существова­ния абсолютных и относительных моральных ценностей. Здесь по-разному понимается само понятие «абсолютная моральная ценность». В русской эти­ке эту проблему поднимал Н. Лосский, что мы рассмотрели выше.

Разные точки зрения западных учёных на проблему абсолютных и относительных ценностей проанализированы у С.

Для первого рода классификаций характерно противопоставление «’’высших” (абсолютных, вечных, неизменных, априорных) и ’’низших” (релятивных, преходящих, апостериорных) ценностей»^[169]. При этом «выс­шие» ценности понимаются как автономные, априорные, данные в интен­ции и в сущности непознаваемые. «Низшие» ценности характеризуются как относительные, эмпирические, обусловленные. «Низшие» ценности непостижимым образом подчинены «высшим». Рационально объяснимая иерархия начинается только на уровне «низших», житейских, эмпириче­ских ценностей^[170].

Для классификаций второго рода ценности могут субординироваться: 1) по степени генерализации, когда выделенные «высшие» ценности относят­ся к «низшим» как обобщающие роды к видам; 2) генетическому, причинно­следственному принципу, когда выделяются «первичные» и «вторичные» (производные) ценности, или «сущностные» и «явленные» ценности; 3) родам деятельности и функциям ценности подразделяются на «материаль­ные» и «идеальные», с последующими градациями и подчинениями^[171].

В материалистической классификации не отрицаются всецело и аб­солютные ценности. Так сам С. Ф. Анисимов, тяготеющий к подобной классификации, позитивно решает вопрос о существовании абсолютных ценностей и «абсолютных антиценностей», которые расположены по кон­цам шкалы значений. «При этом распределение значений по шкале подчи­няется закону дивергенции: в середине поля значений плотность (относи­тельных) ценностей максимальна, а ближе к концам абсолютной ценности и неценности (антиценности) она сходит на нет»^[172].

В теологии и идеалистической философии со времён античности и христианства выделяют ценности «высшие» (божественные, абсолютные) и «низшие» (человеческие, относительные). При этом согласно «традиции Аристотеля - стоиков - Фомы Аквинского: ”абсолютные” ценности имеют ценностное содержание ”сами в себе”, безотносительное к чему-либо дру­гому, ничем не обусловленное. Это самоценности, подобные «конечным целям» Аристотеля. Они - ”относительные” ценности для кого-то, обу­словленные чем-то другим (цели-средства Аристотеля)»^[174]. Фактически здесь абсолютные, «высшие» ценности оказываются вне иерархии, а иерархия ценностей начинается с «низших», относительных ценностей, где можно обосновать иерархию средств и целей.

Некоторые теологи, например К. Х. Нибур, выдвигают идею, что от­носительны все ценности, выражающие реальность природного, социаль­ного, психического бытия или исходящие из абстрактной идеи справедли­вости и прочего, так как все эти сущности обусловлены, зависимы. Есть только одна единственная абсолютная ценность - Бог^[175].

С. Ф. Анисимов приводит критические замечания в адрес классифи­каций ценностей. Он правильно замечает, что «разорванность единой шка­лы иерархии ценностей по линии ’’высшие - низшие” - главный и общий недостаток всех субъективистских (кантианских, феноменологических, неопозитивистских) классификаций ценностей»^[176]. Этот недостаток при­сущ и теологическим классификациям. «Так в теологии утверждается рез­кое размежевание ’высших’ и ’низших’ ценностей с явной утратой связи между ними, то есть, например, между ценностями ’сущей’ морали и аб­страктными ценностными понятиями теологической этики»^[177].

Под «разорванностью» единой шкалы ценностей следует понимать и следующее: «высшие» ценности в этих классификациях предстают некими абсолютными феноменами, данными в интенции, которые непознаваемы и, по сути дела, неквалифицируемы. «Низшие» же ценности являются отно­сительными, эмпирическими и познаваемыми. Классификация ценностей, которую можно рационально обосновать, приложима именно к ним и, соб­ственно, начинается с них. При этом «низшие» ценности непостижимым образом должны подчиняться «высшим».

По поводу материалистических моделей классификации С. Ф. Аниси­мов заметил, что «во всех случаях позитивистско-материалистические моде­ли иерархии ценностей претендуют на научность, наполнение реальным со­держанием ценностных понятий любой степени и высоты обобщения»^[178].

Во всех приведённых С. Ф. Анисимовым примерах классификации ценностей совершается «натуралистическая» или «идеалистическая ошиб­ка», особенно в случае относительных ценностей. Под «натуралистической ошибкой» здесь, как и в других случаях, понимают отождествление ценно­стей и одноимённых им их предметных носителей. Этот недостаток при­сущ и материалистическим, и субъективным и даже религиозным класси­фикациям, когда речь идёт о конкретных, «низших», относительных цен­ностях. Под «идеалистической ошибкой» мы понимаем отождествление ценностей с одноимёнными понятиями или наделение ценностей каким-то особым способом существования вне их реальной связи с конкретными объектами и субъектами.

Другой недостаток в рассуждениях аксиологов об относительных и абсолютных ценностях связан с тем, что они не учитывают в должной сте­пени разные значения самих понятий «абсолютное» и «относительное», что может приводить к двусмысленности и противоречивости соответ­ствующих рассуждений. Понятия «абсолютное» и «относительное» много­

значны. Вл. С. Соловьёв, например, так определял абсолютное: «По смыс­лу слова, абсолютное (absolutum от absolvere) значит, во 1-ых, отрешённое от чего-нибудь, освобождённое, и, во-вторых, - завершённое, законченное, полное, всецелое...

Подходя с этой точки зрения к проблеме абсолютности и относи­тельности моральных ценностей, можно сказать, что любая действитель­ная, кроме фундаментальных, воплощённых в Боге, что признаётся рели­гиозным сознанием, содержит в себе одновременно свойства абсолютно­сти и относительности. Действительная моральная ценность содержит в себе элементы абсолютности в своём роде уже как самоценность, но по­скольку полной, идеальной моральной ценности в действительности не существует, постольку каждая из них является относительной ценностью в своём роде. Можно говорить об абсолютных моральных ценностях в сво­ём роде как о возможностях и идеалах. Идеалы же существуют только в сознании субъекта и не являются ценностями, о чём говорилось выше.

В то же время в мире моральных ценностей любая, даже абсолютная базисная, системная, предметная моральная ценность предстаёт относи­тельной как неполное, частичное воплощение фундаментальных мораль­ных ценностей добра или зла. Фундаментальные моральные ценности - единственно абсолютные в мире моральных ценностей.

Итак, можно дать следующие дефиниции абсолютных и относитель­ных моральных ценностей, позволяющие «развести» данные понятия. Аб­солютная моральная ценность определяется местом, высшим рангом ве­щи, предмета, субъекта во всеобщей действительной и возможной взаимо­связи вещей, предметов, субъектов с позиций добра и зла.

Относительные моральные ценности предстают как конкретные предметные моральные ценности, т. е. ценности добра и зла, интенцио­нально связанные с конкретными вещами, предметами и субъектами и та­ким образом реализовавшиеся в определённом пространстве и времени. Все конкретные предметные ценности добра и зла - это относительные моральные ценности. Относительные моральные ценности добра не есть зло, а неполная реализация, «опредмечивание» соответствующих абсолют­ных моральных ценностей. Аналогично бытие другой важнейшей универ­салии - истины, где наблюдается подобная же диалектика абсолютной и относительной истин.

Относительные моральные ценности предстают также идеальными и трансцендентными. Идеальны они по своей природе, т. е. в том онтологи­ческом смысле, о котором говорилось выше. Но абсолютные моральные ценности обладают и иным значением идеальности, а именно идеальности как совершенства. Абсолютные моральные ценности, с этой точки зрения, предстают нравственной идеальной возможностью для соответствующих конкретных форм добра, к которой направлено нравственное развитие, вектор нравственного напряжения. В этом проявляется специфическая те- леологичность нравственного бытия.

Мы развиваем концепцию ценностей как учение об определённых объективных свойствах объектов и субъектов. Если мы признаём это по­ложение, то очевидно, что оно касается прежде всего относительных мо­ральных ценностей. А как же существуют абсолютные моральные ценно­сти? Ведь в действительности мы не найдём подобного нравственного со­вершенства ни за одним объектом или субъектом, за исключением Бога? Следует предположить, что абсолютные моральные ценности существуют в действительности как возможности. Они также представлены в созна­нии субъектов как определённые идеи, реалии. Абсолютные моральные ценности могут восприниматься как идеалы. И когда отождествляют цен­ности и идеалы, то и берут только данный аспект бытия моральных ценно­стей, но это не единственный их аспект бытия.

Трансцендентность относительных моральных ценностей характе­ризуется как их нередуцируемость к материальной природе, экономиче­ским, социальным явлениям, их определённая независимость по отноше­нию к конкретным предметам и субъектам, их материальным носителям. Это может показаться странным, ибо о подобных конкретных моральных ценностях существует представление как о всецело относительных. В дей­ствительности, релятивны наши оценки - в том смысле, что зависят от времени, исторических обстоятельств, самих субъектов, и вчерашний грех сегодня может в сознании предстать адиафорой (безгрешным злом), как и наоборот. Это имеет объективное основание и связано с тем, что, как от­

мечено выше, конкретный предмет или свойство, отношение могут быть связаны с ценностями добра и зла, но это не означает, что добро может быть злом. Конкретный объект или субъект и в самом деле может пред­стать носителем ценностей и добра, и зла. В другой системе это же явление может иметь и иные моральные качества.

С проблемой соотношения абсолютного и относительного связан во­прос об историческом, событийном и общечеловеческом в мире моральных ценностей. Что такое историческое, событийное и общечеловеческое в мо­рали? Первоначально следует уточнить само понятие «историческое». В «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой приведено несколько значений слово «исторический». Отмечено, что «ис­торический» - это «относящийся к периоду, от которого сохранились ве­щественные памятники быта, письма, культура... 3. Существовавший в действительности, не вымышленный... 4. Знаменательный, исключительно важный, вошедший в историю».

Историческое в мире моральных ценностей связано со временем и местом реализации ценностей, которые, как всегда, предметно и субъектно интенциональны. Историческим предстают содержание и форма мораль­ных ценностей. Историческое, в свою очередь, может явиться как «собы­тийное», т. е. осуществившееся в действительности в данное конкретное время и в данном конкретном пространстве. Таковыми и предстают все моральные ценности.

Среди событийных моральных ценностей можно выделить ценно­сти, которые связаны с определёнными историческими периодами, суще­ствовавшими или существующими реально в определённом историческом пространстве определённой культуры, нации, социальной группы. Подоб­ные ценности можно обозначить как собственно исторические. Здесь и возникает вопрос о так называемой профессиональной, классовой, нацио­нальной нравственности или этике. Очевидно, что правомерно говорить лишь о профессиональных, классовых, национальных нравственных ценно­стях, имея при этом в виду именно историческую природу данных ценно­стей, творчество которых связано с той или иной профессиональной дея­тельностью, с той или иной социальной группой, нацией. Историческим здесь является прежде всего содержание относительных моральных цен­ностей, их связь с конкретными историческими действиями, отношениями, свойствами, сущностями.

Некоторые из собственно исторических моральных ценностей стано­вятся общечеловеческими как свойственные множеству социальных групп и видов деятельности, не ограниченному конкретным временем и про­странством. Становление общечеловеческого определено историческим и событийным творчеством различным образом. Во-первых, определённые

моральные ценности, первоначально утверждаемые тем или иным наро­дом, классом и потому исторически относительные в своём содержании, в дальнейшем усилиями тех же субъектов развиваются до уровня общечело­веческих, «вечных» ценностей. Как очень верно заметил А. С. Хомяков: «Нет человечески истинного без истинно народного»^[180].

В качестве примера можно сослаться на исследование М. Оссовской о становлении общечеловеческой ценности благородства, которая перво­начально отождествлялась аристократией Запада и Востока с определён­ным происхождением людей. Затем данная ценность была усвоена други­ми классами и стала отождествляться с определённым характером, обра­зом поведения, поступками, взглядами человека, независимо от его соци­ального происхождения и статуса^[181]. О благородстве, как отмечено в пер­вой части пособия, писали М. Шелер и Н. Г артман.

Другая форма становления общечеловеческого - подвижничество, или нравственное открытие, совершённое отдельным человеком. Пример в нрав­ственности имеет свой особый статус бытия. Общечеловеческое в морали может предстать как исключительно важное, что, естественно, также имеет историческую природу. Исключительное, ставшее общезначимым, - диалек­тическая парадоксальность, характерная для мира ценностей.

Всё это означает, что не всякие общечеловеческие ценности пред­стают абсолютными. Общечеловеческим на данный момент может призна­ваться и то, что в будущем будет развито, усовершенствовано. Так, для определённого периода общечеловеческой ценностью можно считать воз­дающую справедливость, которую связывали не только с распределением материальных благ, но и с преступлением и наказанием, и которую оцени­вали здесь в форме талиона, оправдывающего смертную казнь^[182]. Но и христианская заповедь любви, даже к врагу, может стать общечеловече­ской лишь в нравственно преображённом мире, среди этически перерож­дённых людей.

Признание профессиональных, классовых, национальных, общече­ловеческих моральных ценностей как связанных преимущественно с теми или иными видами деятельности и социальными общностями или их мно­жествами неравнозначно утверждению о существовании особой «профес­сиональной этики» или особой «классовой», «национальной», «общечело­веческой» морали. Мораль существует только одна, а реализуется она че­рез систему относительных ценностей, интенционально связанных с кон­кретно историческими видами деятельности, отношений, конкретно исто­рическими объектами и субъектами.

Всякие рассуждения об особой профессиональной, классовой, национальной, общечеловеческой морали можно оценить аналогично то­му, что было сказано в романе «Мастер и Маргарита» об осетрине «вто­рой свежести»:

«- Я извиняюсь, - заговорил ошеломленный этим внезапным напа­дением Андрей Фокич, - я не по этому делу, и осетрина здесь ни при чём.

- То есть как это ни при чём, если она испорчена!

- Осетрину прислали второй свежести, - сообщил буфетчик.

- Голубчик, это вздор!

- Чего вздор?

- Вторая свежесть - вот что вздор! Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!»

(М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита. Гл. 18. Неудачливые визитеры). Объективная диалектика событийного, исторического, общечелове­ческого и абсолютного свидетельствует, что неправомерно ни их отож­дествление, ни противопоставление. Общечеловеческое не может пред­стать абсолютным критерием моральности уже потому, что не всякая об­щечеловеческая - это абсолютная моральная ценность. Иногда более пра­вой оказывается новая моральная норма, утверждаемая новым социальным слоем, нежели традиционная, старая, общечеловеческая норма. Всё это ха­рактеризует живую объективную и субъективную мораль.

Нравственный выбор при конфликтах моральных систем носит твор­ческий характер. Основой правильного решения предстаёт понятие абсо­лютных ценностей, которое интуитивно ощущаются субъектом и не может быть всецело формализовано, рационально осмысленно. Данный неявно выраженный и потому кажущийся туманной фантазией, симулякром мо­ральный абсолют тем не менее реально функционирует и для субъекта предстаёт основанием его действительного выбора.

Подлинная мораль возможна лишь в случае диалектического един­ства разных временных параметров, отмеченных выше. Трагически огра­ничивается нравственность при отождествлении абсолютных и классовых ценностей, что стало характерным для XX века и в частности для строи­тельства социализма в СССР.

В четвёртой книге «Тихого Дона» описана изумительная по своей нравственной глубине и правдивости встреча вернувшегося в родной дом с гражданской войны демобилизованного из рядов Красной Армии Григория Мелехова со своим шурином, бывшим другом и однополчанином по Пер­вой мировой войне большевиком Михаилом Кошевым:

«Они молча закурили. Сбивая ногтём пепел с цигарки, Кошевой сказал:

- Знаю я об твоих геройствах, слыхал. Много ты наших бойцов загу­бил, через это и не могу легко на тебя глядеть... Этого из памяти не выки­нешь.

Григорий усмехнулся

- Крепкая у тебя память! Ты брата Петра убил, а я тебе что-то об этом не напоминаю... Ежели всё помнить - волками надо жить.

- Ну что ж, убил, не отказываюсь! Довелось бы мне тогда тебя пой­мать, я и тебя бы положил, как миленького!

- А я, когда Ивана Алексеевича в Усть-Хопре в плен забрали, спе­шил, боялся, что и ты там, боялся, что убьют тебя казаки... Выходит, зана- прасну я тогда спешил.

- Благодетель какой нашёлся! Поглядел бы я, как ты со мной разго­варивал, ежели б зараз кадетская власть была, ежели б вы одолели. Ремни бы со спины небось вырезывал! Это ты зараз такой добрый...

- Может, кто-нибудь и резал бы ремни, а я поганить об тебя рук не стал бы.

- Значит, разные мы с тобой люди... Сроду я не стеснялся об врагов руки поганить и зараз не сморгну при нужде.» (М. Шолохов. Тихий Дон. Кн. 4. Ч. 8. Гл. VI).

Шолохов показал здесь встречу действительно разных людей как представителей различных нравственных систем. Один, Григорий Меле­хов, олицетворяет сословно-казацкую мораль, которая органически вклю­чает в себя общечеловеческие ценности сострадания к человеку, верность дружбе, благородство к побеждённому, осуждает насилие как таковое, не отрицая рыцарскую героику воина. Другой, Михаил Кошевой, - типичный представитель новой классовой пролетарской нравственности, каковая утверждалась тогда в сознании людей и в начале 20-х годов не знала со­страдания к человеку как таковому, рассматривала насилие по отношению к классовому врагу как абсолютное добро, не признавала моральной само­ценности за родственными или дружескими связями как таковыми. Это была новая нравственность, нравственность победителей.

Но почему мы всей душой на стороне Григория Мелехова? Почему нам импонирует благородство и рыцарство Григория и претит агрессив­ность и классовая непримиримость Михаила Кошевого? Потому что наше нравственное сознание интуитивно чувствует правоту Григория Мелехова, отстаивающего общечеловеческие и во многом здесь абсолютные ценно­сти морали. Это составляет основу нравственного достоинства Григория. Михаил Кошевой, который абсолютизирует классовое до отрицания обще­человеческого и абсолютного, напротив, воспринимается как ограничен­

ный, фаталистически готовый к преступлению против жизни и личности, человек. Это вызывает не только осуждение, но и омерзение.

В реальности то, что функционирует в действительности или воз­можности под именем той или иной ценности, по большей части является совокупностью разных ценностей, в том числе положительных и отрица­тельных. Именно подобные феномены лишь симулируют одноимённые ценности. Мы и называем ценностными симулякрами реально существу­ющие совокупности ценностей, которые интенционально связаны с объек­тамии субъектами. Понятие симулякра используется в постмодернизме как обозначение тождества и различия, свойственных миру вещей и представ­лений. Как пишет Ж. Делёз, «современный мир - это мир симулякров. Че­ловек в нём не переживает Бога, тождество субъекта не переживает тожде­ства субстанции. Все тождества только симулированы, возникая как опти­ческий «эффект» более глубокой игры - игры различия и повторения»^[183].

Это не исключает возможности и необходимости аксиологического анализа ценностных симулякров, в частности с помощью метода идеализа­ции, под которым следует понимать познание, основывающееся на поня­тии абсолютных и относительных ценностей. Следует иметь в виду, что, как уже отмечалось, при сочетании ценности не переходят друг в друга, не создают новых ценностей и не меняют своей модальности. Данное сочета­ние может предстать лишь фактором, но не причиной появления новых ценностей. Развитие ценностей имеет монадальную форму.