Власть авторитета в потестарном обществе

Вопрос о времени появления власти остается одним из наиболее дискуссионных в отечественной кратологии. По этому вопросу существуют три точки зрения, каждая из которых опирается на изначальные аксиоматические основания определенной авторской концепции.

Согласно первой из них, власть есть феномен, присущий сугубо человеческому обществу, и, следовательно, она появляется с возникновением первых протообщественных структур в истории человечества [141; 151; 250]. Вторая группа исследователей рассматривает власть как общий принцип бытия в мире - вопрос о ее появлении отодвигается во «мрак веков», к тому моменту, когда хаос уступает место порядку [10; 11; 12; 72; 290]. Философы третьей группы видят во власти специфические отношения управления и подчинения, существующие между косным и живым веществом. В этом случае вопрос об историчности власти решить невозможно, так как авторы указанной концепции не говорят о возможности властных отношений только внутри живого или косного веществ[50; 207].

Учитывая заявленную цель и задачи диссертационного исследования, автор причисляет себя к адептам первого направления, принимая положение о том, что нижний исторический предел власти ограничивается возрастом 1,5 милн. лет, когда уместно вести речь о появлении проточеловеческих особей. Указав нижнюю хронологичесую границу подраздела, необходимо

установить и верхнюю планку, таковой можно рассматривать время появления первых государственных образований.

Характер эмпирического материала, посвященного потестарному обществу, диктует специфику методологии. Поскольку эпоха потестарного общества не знала письменности, постольку судить о процессах, протекавших на заре человечества, можно исключительно по данным археологии. Для их расшифровки необходимо интегрировать данные социологии, психологии, культурологи, этнографии, психолингвистики и антропологии (как раздела биологии).

Использование наработок указанных отраслей научного знания поможет не только «расколдовать» предметы материальной культуры, но и создать наиболее вероятную схему общественных процессов, протекавших в нем. В этом отношении незаменим метод аналогии, который допускает возможность «переносить» социальные отношения у наиболее примитивных народов современности на исследуемую эпоху [138]. Однако, применяя метод аналогии, необходимо учитывать, что даже самые примитивные человеческие сообщества сегодняшнего дня стоят на более высокой ступени эволюции, чем первые представители homo sapiens. Это является главным недостатком метода аналогии.

В качестве наглядной иллюстрации заявленной специфики можно обратиться к ключевому понятию заявленного подраздела - «потестарное общество».

Термин «потестарное общество» введен советским этнологом Ю. В. Бромлеем [138, с. 3] и благодаря трудам Л. Е. Куббеля прочно укоренился не только в этнографии, но и в политической антропологии, философии и, отчасти, истории. Призванное акцентировать внимание на властных отношениях в доклассовых обществах, ныне понятие «потестарное общество» претендует на роль правопреемника понятия «первобытное общество». Исходя из важности этого понятия и создавшейся

неопределенности в его толковании, необходимо провести этимологический анализ.

Термин «потестарный» предложен Ю. В. Бромлеем в качестве производного от латинского термина «potestas», трактуемого им как власть. Однако латинско - русский словарь свидетельствует, что прямое значение слова «potestas» - это прежде всего сила, мощь (производным от латинского является английское слово «poten» - сильный, сила, могущественный). Во втором значении слово переводится как господство, а затем уже и как власть - в основном, как власть отца фамилии над домочадцами. Поэтому нередки случаи, когда потестарное общество трактуется как патриархальное, что сужает изначально смысл, вкладывавшийся Бромлеем и Куббелем в это понятие, - все виды догосударственных человеческих образований.

Власть авторитета не появилась сразу в готовом, раз и навсегда созданном виде в рамках потестарного общества, хотя и принято считать, что она явилась исторически первой формой осуществления власти [60, с. 13]. Власть авторитета прошла долгую историю становления и развития, пока не достигла пика своего существования.

Принимая за аксиому тезис об эволюции человека из среды ископаемых приматов, предпосылки становления власти авторитета следует искать в животном прошлом человека, в его ориентире на признание и утверждение своего «Я» в отношении с окружающим миром.

Исследования Л. А. Файнберга и О. В. Плотниковой позволяют говорить, что властные отношения, характерные для первых человеческих коллективов, выросли из властных отношений ископаемых приматов так же, как и чисто социологические характеристики первобытных обществ - экзогамия и матрилинейность [275, с. 8]. При исследовании проблемы авторы не ставили цель проследить процесс преемственности властных отношений от ископаемых гоминид к прачеловеку. Этот аспект отсутствует также в работах Л. Е. Куббеля, наиболее авторитетного автора по проблемам власти в примитивных сообществах. Пробел не был восполнен и его преемниками в сборнике статей «Ранние формы социальной стратификации» (М., 1993). Такая же ситуация сохраняется и в западной научной и философской мысли. Наиболее представительные авторы по указанной проблеме Клод Леви- Стросс (этнограф и философ) [148], Д. Фрезер и М. Элиаде (исследователи мифов) [284; 285; 323], Дж.

Исходя из такого положения дел, можно опереться лишь на богатый эмпирический материал, потому что какой-либо авторитетной версии исторических предпосылок формирования властных отношений в

потестарных обществах не существует.

Выделяя предпосылки формирования власти авторитета в

прачеловеческом обществе, необходимо остановиться на двух аспектах: биологическом и социальном. Первый аспект проблемы поможет выделить общие корни власти авторитета в древнейших человеческих сообществах и их животных предков. Социальный аспект должен осветить отличия власти авторитета в среде пралюдей и ископаемых гоминид. Таким образом, можно зафиксировать древнейшие источники власти на уровне ее формирования и создать методологические предпосылки для рассмотрения ее развитых форм в потестарном обществе.

Биологические предпосылки власти авторитета

По всей видимости, древнейшие гоминиды, как и современные приматы, имели достаточно сложную структуру организации стада и разветвленную сеть властных отношений. Уже на этом этапе развития древнейшие гоминиды демонстрируют элементы взаимоотношений, которые впоследствии были наследованы и усовершенствованы человеческими коллективами. Это и доминирование координации над субординацией в мирных условиях, и жесткое вертикальное соподчинение в случае внешней угрозы [275, с. 49]. Это и высокий статус самки, который наводит на мысль о матриархате, и незначительные преимущества «руководящего звена» перед всеми остальными. Однако данная структура свидетельствует не о «разумности» приматов, а, скорее, о необходимости подобного порядка для выживания особей, имеющих видовые признаки обезьян (отсутствие мощных клыков и когтей, относительная физическая слабость, наличие множества естественных противников). Таким образом, по точному замечанию О.

Таким образом, система протовласти авторитета обусловлена специфическими видовыми отличиями высших приматов и древнейших гоминид. Она является свидетельством мудрости природы и результатом ее творчества. Однако природные факторы, повлекшие становление протовласти авторитета и его объективные уловия существования, с появлением огня и искусственных орудий труда, существенно не

изменились. Человек продолжал подвергаться угрозе если не со стороны хищников, то со стороны голода. Даже на уровне потестарного общества метод добычи пищи оставался прежним - охота и собирательство, и, следовательно, биологические предпосылки становления протовласти авторитета продолжали сохранять свою актуальность.

Немалую роль в биологических предпосылках сыграл существенный аспект протовласти, отмеченный антропологами. Его можно обозначить как инстинкт власти, находящий свое выражение на практике в стремлении к обладанию и утверждению своего признания в стае. Так, Л. А. Файнберг приводит случаи, когда бывший вожак, проигравший своему сопернику и потерявший свой статус, без видимых физических причин очень быстро слабеет, отчуждается от стада и, в конечном итоге, умирает. Этот феномен, судя по исследованиям А. Адлера, сохранился в инстинктах человечества и по сей день. Именно этот инстинкт пережил остальные рудименты биологического прошлого власти, несмотря на влияние культуры, социума и цивилизации.

Социальные предпосылки власти авторитета*

Одной из важнейших социальных предпосылок становления власти авторитета явилась интересная особенность, характерная исключительно для приматов. Имеется в виду продолжительный процесс социализации. Детеныш обезьяны может стать обезьяной только в сообществе своих видовых родичей - отсюда стремление к заботе о потомстве, обостренное и относительно продолжительное внимание к самкам и потомству [275, с. 150]. В человеческом сообществе действует тот же механизм, но он усугубляется более длительным этапом подрастания потомства. Скачок в продолжительности этого процесса произошел в середине палеолита и серьезно отразился на социальной структуре племени [222, с. 24]. Вероятно, именно эта причина стала определяющей в инициировании появления

исторически первой формы общественной жизни - рода (это время датируется эпохой мустье).

Первобытная община, по сравнению с первобытным стадом и, тем более, с социальной организацией высших обезьян, имела значительные качественные отличия от последних. Это, прежде всего, зачатки «обычного» права, первобытная нравственность, искусство, которые получили свое развитие в рамках мифологического мировоззрения. Развитые уровни сознания естественным образом обозначали понимание древними людьми различия между «Мы» (община) и «Он» (остальной мир). Осознание своего отличия от остального мира, своей непохожести приводило к желанию опровергнуть объективные различия, вернуться к состоянию единства с миром (ибо отчуждение от мира влечет состояние душевного дискомфорта). Весь корпус мифологических верований направлен на преодоление первой в истории человечества формы отчуждения - отчуждения человеческого общества от мира. Тотемизм должен подтверждать родство человека с животными, фетишизм - с миром природы, анимизм - с потусторонним миром и т.д. Преодоление отчуждения требовало посредника для взаимоотношений между общиной и остальным Миром. Естественно было предоставить эту роль самому сильному, энергичному члену общины - вожаку, который неизбежно наделялся сакральными характеристиками[§§§].

В исключительных случаях (война, охота, общение с богами) вождь возглавляет вертикаль иерархии общины (которая делится по поло- возростному характеру). Создается парадокс, когда сосуществуют два вида власти авторитета. В обычное время - безусловное доминирование общественного мнения, а при решении нестандартных проблем вся тяжесть решения ложится на личность вождя [148, с. 398 - 408]. Но при этом, культура мифа через направленность на определенные ценности (прежде

всего равенство и справедливость) препятствует доминированию части над целым, подчиняя индивидуальные потребности и интересы общественным. Происходит формирование отношений между принципами власти и системой ценностных ориентиров. На практике это нашло выражение в ситуации, которую тщательно изучил видный европейский этнолог К. Леви-Стросс. В своих наблюдениях он отмечает, что как только вождь перестает выполнять обязательства перед общиной, она, в соответствии со своими нравственными идеалами, немедленно распадается на автономные группы, и этому процессу ничто не в силах помешать. [148, с. 408]. Таким образом, вождество в целом остается невыразительной и второстепенной частью власти авторитета по сравнению с такими ценностями как равенство и справедливость. С ростом индивидуальности, выделением «Я» из коллективного «Мы», усложнением культуры можно говорить уже о свободе, собственности и воле как определяющих ценностях человеческого общежития. Спорным остается вопрос о статусе ценности жизни. Согласно классическим утверждениям историков потестарного общества, статус ценности жизни ничтожно мал, ибо ценность индивида условна. Находки последних лет поставили под сомнение этот стереотип. Обнаруженные останки индивидов с сильными увечьями исключают возможность для них самостоятельного добывания пищи, но свидетельствуют о том, что эти люди с ограниченной дееспособностью прошли значительный срок жизни при помощи своих сородичей. Похоже, что даже в потестарном обществе жизнь индивида оценивалась достаточно высоко, что дает основания заявлять о ценности «Жизнь» как определяющей в системе первобытной нравственности.

В рамках потестарного общества создается прообраз, не находящий своего закрепления в ценностных ориентирах. Это система авторитета власти с жесткой иерархией и субординацией (младшие подчиняются старшим, женщины - мужчинам и т.д.) при развитой форме коммуникативных отношений. На уровне заявленного периода появляются лишь зачатки этой системы. Она не имеет четких границ. Указанные формы отношений не

могут развиться. Их тормозят не только нормы культуры, но и биологическое прошлое человека, которое препятствует развитию последней. Круг культуры узок, а следовательно, влияние животного прошлого на человека достаточно велико. Ценностные ориентиры дополняют инстинкты и формируются под воздействием последних. И лишь в силу такой ситуации несбалансированная и, на первый взгляд, нелогичная система власти авторитета может эффективно существовать. Перелом наступает, когда изменение экономических условий (появление земледелия и скотоводства) модифицирует социально-правовые и нравственные основания общества, когда на смену мифологическому мировоззрению одновременно приходят религиозное и философское, а на смену материнскому роду - патриархальная семья. Это время становления и утверждения традиционного общества.

Экономические предпосылки власти авторитета

Эти предпосылки проявляется через решение проблемы распределения и добычи пищи, орудий труда и украшений. Согласно последним исследованиям, этот процесс не носит характера коллективного распределения продуктов производства (коллективная собственность как таковая не существует). Каждый из участников производственного цикла обладает монопольным правом на владение продуктом своего труда. Но это не распространяется на пищу. Охотники и собиратели обязаны складывать всю добытую пищу в общий котел. Позднее пища распределяется среди представителей племени. При этом никто не обладает правом абсолютного контроля за этим процессом. Жесткие табу на накопление ценностей отсутствовали, а обладание материальными ценностями не могло повысить статус человека [12, с. 50 - 51].

Нормативные предпосылки власти авторитета

Власть авторитета регламентирует всю общественную и индивидуальную жизнь. В монографии Г. Г. Васильева «Социокультурная эволюция и социальное управление» [38] совершенно справедливо отмечается, что на данном этапе человеческие коллективы «заимствуют у

животного мира присущий ему принцип бессознательного управления, но с качественно иным, внегенетическим способом хранения и передачи информации» [38, с. 41]. Власть авторитета через традиции, а точнее, через нормы первобытной нравственности и ориентиры на фундаментальные ценности человеческого общежития, регулирует взаимоотношения людей в социуме. Особую роль в этом процессе играло общественное мнение, которое далеко превосходило авторитет индивидуума, даже жреца или вождя [148, с. 400]. Власть авторитета в потестарном обществе - это не закон и не воля конкретного человека. Это традиционный порядок вещей, умноженный на силу общественного мнения.

Социокультурные предпосылки власти авторитета

Эти предпосылки характеризуются культурой страха, выраженной в исторически первой форме мировоззрения - мифологии. Именно в мифологии закрепляются противоречивые нормы власти авторитета, обеспечивается регламент отношений. Об этом в той или иной форме было сказано достаточно. Теперь необходимо обратить внимание на одно важное свойство мифа, который препятствует формированию авторитета власти. Отличительной чертой государства, как известно, является право на смертную казнь. Мифологическое же мировоззрение отвергает смерть как таковую, ибо оно создает ситуацию обратимости времени [323, с. 44] и, следовательно, исключает один из механизмов авторитета власти - страх смерти.

В рамках социокультурного измерения опорой власти авторитета являлся материнский род. Подрастающее поколение в процессе социализации усваивало многие биологические черты взаимоотношений. Забота о детях, ритуал их вхождения в общину находились под контролем женской части коллектива. М. Мид отмечала, что забота о детях есть врожденное качество женщины, которое, конечно же, основано на биологических посылках [170, с. 315]. Поэтому черты властных отношений, характерных для прачеловеческих коллективов, успешно ретранслировались

и в более развитые человеческие общества, сохраняя свою безусловность на уровне инстинктов. При становлении патриархальной семьи власть авторитета не исчезла, а обрела новые формы.

Политические предпосылки власти авторитета

Политика как способ бытия власти, как искусство управления, проявляется и в потестарном обществе, где политика заявляет о себе как протополитика. Отсутствует профессионализм, но присутствуют политические отношения. Это касается, в первую очередь, избрания вождя. Однако политика тесно переплетена с моралью, протоправом, религией и экономикой. Провести между ними четкое разграничение практически невозможно. Лишь на следующем этапе произойдет формирование права, экономики, политики как отдельных уровней бытия социума. В этом отношении был совершенно прав известный английский ученый Э. Тайлор, говоря, что «развитие умственной, нравственной и политической жизни . идет далеко не одинаковым темпом» [259, с. 37.]

Эмпирия показывает, что в потестарном обще закладываются предпосылки горизонтали и вертикали власти, формируются архетипы «воды» и «горы». Доминирующими оказываются принципы влияния, управления и согласия, и лишь в результате экстремальных факторов проявляются принципы иерархии, господствования и подчинения. Последние значительно ограничиваются биологическими инстинктами, которые закладывают основы ценностных отношений к жизни, равенству и справедливости через культуру мифа. Говорить о горизонтали и вертикали власти в таких условиях можно лишь учитывая спорадичность функционирования заявленных принципов. Их осуществление в рамках системы координат возможно лишь при выделении власти в самостоятельную социальную структуру, отчуждении последней от инстинктов и формировании противоречия между общечеловеческими ценностями и властной структурой. В потестарном обществе эти понятия разделены скорее условно, чем безусловно.

Выводы:

1. Власть авторитета изначально укоренена не в социальном, а в биологическом бытии прачеловеческих обществ.

2. С появлением протообщественных структур власть авторитета находит свое основание в материнском роде, а позднее - в патриархальной семье.

3. Существование власти авторитета возможно лишь в рамках добывающей экономики, первобытной нравственности и при отсутствии посредников в принятии властных решений.

4. В пределах власти авторитета формируются противоречия между иерархией и влиянием, господствованием и подчинением. Благодаря специфическим условиям потестарного общества (слитности власти, инстинктов и ценностей в единое целое) эти противоречия являются источником благополучия человеческих коллективов.

5. При отчуждении власти от культуры, власти от человека появляется противоречие между властью и ценностями. Решение этого противоречия в разных измерениях человеческого бытия определяет характер власти, ее форму и содержание.

2.2