1.3 Соотношение категорий "поведение", "деятельность" и "общественные отношения" в познавательных моделях систем политического лидерства и общества

Затрагивая проблему материи как источника возникновения, развития и активности системы, мы отметили, что, существуя в вечном движении, материальные процессы протекают в различных видах "пространства" и типах времени.

Миллиарды человеческих поведений, включающих в себя все особенности бессознательных и осознанных его аспектов, представляют собой поток разностремящихся материальных процессов, которые, однако, являются формой движения единой материи. Для того, чтобы эти миллиарды поведений не предстали в виде очередных "кирпичиков" системной организации, необходимо возвратиться к проблеме генезиса такой глобальной органической системы, как человеческая видовая деятельность. Как известно, индивидуальное человеческое поведение – это, в любом случае, выражение единого общественного поведения, которое не вмещается в довольно жесткие рамки биологической видовой активности. Довольно быстро изменявшиеся условия обитания предков человека способствовали тому, что внутри органической системы – биологического вида исчерпались возможности эволюционного реагирования на слишком высокую степень динамики меняющейся биосферной детерминации.

Для оперативного реагирования понадобились механизмы, принципиально отличные о тех, которыми располагает эволюционный процесс, основная движущая сила эволюции – естественный отбор не способен к непосредственному и прямому формированию целого множества сложных средств, требующих даже временного снижения общей приспособленности. Биологический вид в основном развивается не за счет повышения своей целостности, а за счет повышения совершенства составляющих его особей /50, 51, 52/ . По справедливому утверждению того же Малиновского: «Он не ограничен в сроках развития и пространственно (в отличие от особи), но ограничен в типе развития, в возможностях координации» /49/. Возникновение нового вида Homo Sapiens, отличающегося, прежде всего, своей ярко выраженной общественной или групповой ориентацией, позволило создать сложноорганизованную целостность, представляющую собой новый, качественно более высокий тип существования биологического вида в быстро меняющихся условиях внешней среды, называющуюся обществом.

Таким образом, усложнившееся в результате меняющихся детерминирующих факторов среды условия выживания, во-первых, стали обеспечиваться не инстинктивной, то есть ограниченной в своих возможностях программой, реализуемой в каждой особи, а регулятивными и распределяющими средствами общественной дифференциации человеческого поведения, в том числе сознательной деятельности, что позволило перенести центр тяжести в процессе приспособления с индивида на группу, во-вторых, способствовали беспрецедентному разворачиванию человеческой активности, которая получила невиданную ранее в живой природе динамику процессов, а в-третьих, привели к образованию отличительного признака социальной системной организации – сочетание сложной и возрастающей координации в развитии, что не доступно на уровне биовида, с неограниченным характером этого развития, невозможным на уровне особи.

Итак, отдельные человеческие поведения различной степени сложности являются частными формами дифференцированной единой общественной деятельности, которая, как известно, материализуется в социальных процессах, институтах, культуре и т.п. Затрагивая проблемы человеческой активности, мы используем принятые в науке понятия "поведение" и "деятельность", по поводу которых в общественных науках до сих пор ведутся достаточно серьезные споры. Особенно это обстоятельство заметно в психологических науках.

Понятие "поведение" использует Д. Истон и его последователи, представляя политическую систему в качестве "единого и непрерывного потока поведения", хотя они видят в поведении лишь поступки субъектов политических отношений, связанных с выработкой приемлемых для большинства членов общества решений по поводу распределения материальных и иных благ.

В исследовании политического лидерства в качестве органической системы необходимо четко выяснить соотношение понятий "поведение" и "деятельность". Данные категории должны иметь строгое функциональное и поэтому динамическое по сути приложение, кроме того, они характеризуются как взаимопроникающие, поскольку могут служить теоретико-познавательными инструментами в изучении одних и тех же объектов при различных координатах анализа. В данном случае, как нам кажется, наиболее приемлемым будет использование этих терминов в следующем смысле: так как человеческая индивидуальная активность проявляется как в сознательной, так и в бессознательной сферах, которые в той или иной мере определяют мотивацию индивидов, причем понятие "деятельность" плохо согласуется с характеристикой "бессознательная", о в конкретном исследовании политического лидерства лучше подходит понятие "поведение".

По мнению Э. Г. Юдина: "Если деятельность является преимущественно социально-философской категорией, то понятие поведения используется при характеристике не всегда осознанных форм и стереотипов самовыражения индивида в социальном окружении, усваиваемых им в процессе социализации" /21/. Вообще, категории "поведения" и "деятельности" глубоко взаимосвязаны, конечно, если мы подходим к рассмотрению поведения с приставкой человеческое. С этим связаны трудности в четком различении этих понятий /54, 55/. Необоснованность опасений некоторой части бывших советских исследователей о возможностях скатывания к бихевиористким интерпретациям термина "поведение" обнаруживает себя, как только мы вспомним, что восприятие активности человеческих индивидов, которое можно считать преобладающим в диалектико-материалистической социальной литературе, восходит к традициям немецкой классической философии, которая поставила эту активность в центр объективной реальности, что резко изменило "точку отсчета", когда представление о действительности не стало сводиться к видению ее в качестве совокупности индивидов в их физическом существовании, а начало отталкиваться от принципа деятельности, позволившего выявить наличие содержательных субъект-объектных связей между ними. По сути все материалистические позитивистские концепции, затрагивающие проблему в целом и, лидерства в частности, с той или иной позиции ведут речь не об активности, а о реактивности индивидов. При этом, как в бихевиоризме в психологии лидерства, так и в бихевиорализме в политологии лидерства, поведенческие акты в лучшем случае представлены в виде функциональных связей взаимодействия людей и общественных образований, не раскрывая специфику генетических связей, связей развития и т.п.

В функционалистских и интеракционистских же ориентациях исследования лидерства общественная деятельность толкуется по сути идеалистически, поэтому здесь не может быть удовлетворительно решен ряд вопросов, чрезвычайно актуальных для изучения общества, например, таких: какова структура социальной деятельности, чем направляется деятельность индивидов, лидеров и ведомых, как взаимосвязаны социальная активность личности и общественная деятельность, как организуется человеческое поведение (в том числе предметная деятельность) в масштабах общества и т.д. Здесь социальная структура и группы и общества рассматривается как совокупность различных нормативов, при этом, основные компоненты, характеризующие схему любого социального действия, относятся к его субъективной стороне, то есть процесс "социального действия" мотивируется и направляется чисто психологически и управляется с помощью норм и стандартов группового сознания. Ярко прослеживаемая психологизация, в свою очередь, имеет заметную методологическую неточность, а именно, индивидуальная психология, по мнению авторов этих направлений, становится социальной только уже потому, что она рассматривает групповое взаимодействие и поведение индивида на уровне непосредственного личного общения, просто скорректированное в процессе коммуникации с другими людьми. Отсюда вытекает определение социального поведения "как результата взаимных уступок людей, зависящих друг от друга и приспосабливающихся друг к другу" /56/. Общественные отношения в этом случае полностью отождествляются с социальной деятельностью, причем если социальное действие понимается в виде сумм операций, выполняемых субъектом, то социальное отношение растворяется в индивидуальных актах поведения и сводится к психологическим взаимодействиям в области непосредственного общения /57, 58/.

Подытоживая все сказанное выше о понятиях поведения и деятельности и об их смысловой нагрузке для данной работы, можно сказать, что поведение общественного индивида непосредственного или опосредствованного участника лидерской системы – это в том числе и деятельность, однако оно имеет наибольшую значимость для конкретного индивида, поэтому оно, в этом смысле, боле сложное и, в тоже время, боле богатое в личностно-психологическом отношении явление. Тогда как социальная деятельность индивида есть функциональный орган единой общественной деятельности и имеет преимущественное значение для общественного процесса в целом (такое понимание необходимо для рассмотрения включенности личности в систему общественных отношений, выделению деятельности в качестве системообразующего материального фактора социальной действительности и применения средств диалектики в познании общественных феноменов).

Таким образом, изучая политическое лидерство как органическую целостность, мы будем исследовать взаимозависимое существование в общественных координатах многочисленных проявлений социального индивидного поведения, в том числе и индивидуальной предметной деятельности в системе общественной деятельности, понимаемой в философском смысле как социальная форма движения материи и способ существования человеческого общества.

Для понимания природы политического лидерства как органической системы необходимо иметь адекватное методологическое представление об обществе в целом, как о детерминирующей лидерство среде. Как отмечает И. А. Майзель: "Общество не сумма индивидов и их деятельностей, но не и простая совокупность общественных отношений, а именно целостная система, все компоненты которой определенным образом упорядочены, взаимно обусловливают и детерминируют друг друга и просто не могут существовать вне системы. Это органическая система" /59/. Общественная система представляет собой целостное образование, состоящее из диалектически взаимодействующих друг с другом различных подсистем-элементов: материальной и духовной деятельности, производства и потребления, экономических, политических, социологических процессов и т.п. Все они являются многочисленными сторонами единой социальной жизни, органически связанными между собой и подчиненными, по своей сущностной природе, отношениями общественной практики, которая в самом начале своего выделения из общего потока видовой активности животного мира имела адаптивный характер, а поэтому проявлялась как именно некое материальное производство, распределенное среди его участников /60, 61, 62/. Рассматривая вопросы, связанные с существованием общественной системы, мы неизбежно сталкиваемся с понятием "связи", "поскольку системность объекта реально раскрывается, прежде всего, через его связи и их типологию, что, разумеется, совсем не должно означать, что образование системы происходит за счет активности ее элементов и их связей. Несмотря на то, что на данное понятие в общем массиве исследований приходится наибольшая смысловая нагрузка, однако такое широкое употребление его не сделало это понятие четким и строгим по своему содержанию. Некоторые авторы в этой связи считают более уместным использование термина "отношение", так как оно удобно тем, что действительно хорошо разработано в формальной логике. Можно согласиться с мнениями И. В. Блауберга, А. А. Зиновьева, Э. Г. Юдина о том, что понятие связи и отношения не тождественны, более того последнее намного уже и не всегда приемлемо /63, 64/. Но если мы рассматриваем общество как систему, используя такие категории, как "общественная деятельность", "индивидуальная предметная деятельность", "индивидное поведение", при этом учитываем, что общественная деятельность основана на практике, исторически и изначально направленной на материальное производство, которое, в свою очередь, обязательно взаимосвязано с распределительно-регулятивной функцией общества, то, учитывая все это и многое другое, мы со всем основанием можем считать, что самыми существенными социальными связями, характеризующими общество, являются общественные отношения, основанные на материальном производстве.

Социальность человеческой деятельности определяется, прежде всего, ее органической включенностью в общественные отношения. Деятельность человеческого вида осуществляется в системе этих отношений, а отношения существуют в деятельности и поддерживаются ею, они не существуют друг без друга, так же, как не могут быть раздельны содержание и форма. Конечно, как всякое диалектическое взаимодействие, единство отношений и деятельности является относительным, поскольку оно воспроизводится до тех пор, пока отношения соответствуют характеру деятельности. В этой связи можно согласиться с мнением В. Ж. Келле о том, что: "… любая деятельность имеет двойственную природу, поскольку реализует определенную конкретную цель, но одновременно воспроизводит те отношения, в рамках которых она протекает" /65/.

Говоря об общественных отношениях как о важном системообразующем факторе лидерской системы, нужно напомнить об ошибочном подходе структурно-функциональных концепций, в частности, взглядов Т. Парсонса о решающей роли ценностей, как обуславливающего целостность социальной системы качества, влияющего на все функционирование общества. Рассматривая "социальное действие" как сумму операций в пределах личных контактов индивидов, исследователи данной ориентации фактически отождествляют общественную деятельность с социальными отношениями, при этом, последние репрезентируются в большинстве случаев индивидуальными актами поведения и выступают в качестве психологических взаимодействий в сфере межличностного общения. Как мы уже отметили, употребление термина "человеческое поведение" при изучении общества как системы уместно лишь в случае, ели подходить к нему как к понятию, раскрывающему феномен, находящийся во взаимообулавливающей связи с общественной деятельностью. Поскольку индивидуальная предметная деятельность возникает в результате интериоризации в психике человека объективной реальности, в том числе и социальной среды, характеризующейся наличием разнообразной общественной деятельности, то часто понимают поведение только как внешне наблюдаемую деятельность, что значительно упрощает и обедняет данную категорию и сужает сферу ее применения. Нужно еще раз подчеркнуть, что общественные отношения исторически есть, прежде всего, проявления адаптационной преобразующей активности человека по отношению к природной среде, а не к другим членам группы, поэтому изначально деятельность человека была направлена на преобразование в целях выживания природы, а не достижение оптимального психологического климата в сообществе. Из этого следует вывод о том, что целостность общественной системы определяется, прежде всего, материальными общественными отношениями, а не нормами и ценностями, как это мы видели у структурных функционалистов в зарубежных, прежде всего американских, социальных науках.

Общественные отношения создают реальное социальное пространство, в котором неизбежно существует любой человеческий индивид и в рамках которого он формируется, функционирует, то есть живет. Поэтому, в данном смысле общественные отношения, порождаемые в результате осуществления социальной деятельности, становятся формой, в которой она должна осуществляться, до тех пор, пока деятельность соответствует данным типам отношений, и, наоборот, пока отношения отвечают требованиям деятельности.

Разумеется, общественные отношения, являясь наиболее важными формами системных связей в социальной системе, не могут считаться единственными связями, присущими общественной реальности. Как пишет В. К. Шабельников: "По отношению к человеку и структуре его практической деятельности объекты начинают развертывается в своих значимых связях. В деятельности человека возникают иерархические системы разнообразных явлений, подчиненных единой направленности на удовлетворение потребностей или достижение целей, ведущих к удовлетворению этих потребностей" /31/. Далее он подчеркивает, что при этом: "… сведение всех видов системных связей только к "значимым" связям, порождаемым деятельностью, приводит к субъективизму в понимании организации природы" /31/. Поэтому, по его мнению, необходимо выделить такие связи, которые отражали бы особенности существования любых материальных объектов реальности, то есть вне зависимости от их применения в деятельности, так называемые "существенные" связи.

Итак, мы можем назвать общественные отношения существенными связями в любой социальной системе, и, в частности, в системе политического лидерства, не забывая о наличии многих других связей, разнообразие которых позволяет говорить о необходимости их классификации. Затрагивая проблему связей, нужно подчеркнуть следующий момент, удачно подмеченный Блаубергом и Юдиным: "Если учесть, что весь пафос системных исследований направлен на поиски системообразующих факторов, а не просто совокупности характеристик системного объекта, то естественно было бы среди всего многообразия связей попытался выделить те, которые можно назвать системообразующими связями, то есть связи, специфические для органичных целых /23/. Практически об этом же говорит А. А. Малиновский: "… основным в понятии системы является не ее конкретное строение и не тождественность элементов, а наличие определенных связей, меняющихся по форме и обуславливающих включение в систему то одних, то других элементов, но при условии сохранения преемственности между элементами и типами связи на всем протяжении развития системы" /49/. В качестве таких связей многие авторы видят связи управления, что имеет под собой достаточно веские основания, поскольку подобные связи могут принимать характер или функциональных, или связей развития, в зависимости от их конкретного вида. Нужно отметить, что любая общественная целостность представляет собой самоуправляемую систему. Ее функционирование и развитие определяется присущими ей объективными закономерностями, специфическими механизмами, факторами управления. Благодаря действию этих факторов, общественная система, в нашем исследовании лидерства в политике, способна сохранять свою целостность, системность, свою качественную специфику, функционировать и развиваться, обеспечивая свое движение к заданной цели. В. Г. Афанасьев считает, что: «Управление – непременное внутренне присущее свойство общества на любой ступени его развития. Это свойство имеет всеобщий характер и вытекает из системной природы общества, из общественного, коллективистского труда людей, из необходимости общаться в процессе труда и жизни, обмениваться продуктами своей материальной и духовной работы» /66/.

Без социального управления немыслимо не только материальное и духовное производство, но и распределение и потребление. Об этом также пишет Д. Истон, исследуя политическую систему как часть всей социальной реальности, подходя к ее определению: "… как совокупности взаимодействий, выделяющихся из всей системы социального поведения тем, что через них авторитарно распределяются ценности" /67/. Нужно оговориться, что Истон склонен переоценивать значение связей, взаимодействий, формальных ролей, рассматривая их как нечто самостоятельное в структуре общественной системы, что приводит его к идеалистическому интеракционисткому объяснению социальной действительности.

Связями, имеющими определяющее значение в общественных координатах, становятся общественные отношения, которые в силу своей социальной специфики можно охарактеризовать как связи управления, взаимодействия, генетические, структурные связи, связи функционирования и развития и др. Это положение весьма актуально в связи с рассмотрением феномена лидерства в качестве общественной системы.

Однако, даже поверхностный взгляд на сущность общественных отношений, когда они начинают проявлять себя в различных обстоятельствах, как те или иные из названных видов связей, обнаруживает вторичность этих связей в процессе возникновения, функционирования и развития социальных систем. Это еще раз подтверждает известный тезис о том, что органическую систему порождают не элементы с их связями, а наоборот, система выбирает или формирует свои элементы в процессе своего саморазвития, а, следовательно и самоуправления.

В этом и заключается объективность исторических процессов, в которых диалектически сочетаются многочисленные проявления категорий необходимого и случайного, понятий общественная деятельность и общественные отношения, индивидуальная предметная деятельность и индивидное поведение и т.п.