МИЛИТАРИЗМ

Вторым направлением мысли, развившимся в ответ на ужасы войны, является милитаризм. Его легко спутать с реализмом, поскольку обе точки зрения, по-видимому, снисходительно отно­сятся к войне, а также потому, что некоторые формы милитариз­ма, подобно реализму, имеют националистическую основу^[27].

имеет явное преимущество, которое позволит ему легко выиграть эту войну. Милитаристы также осознают ужасы войны, но в противоположность реалистам они убеждены, что эти ужасы более чем компенсируются приобретениями от войны. По мнению милитаристов, война изменяет людей и делает их такими, какими они прежде не были и, возможно, не могли быть. Война делает из мужчин Мужчин. Она дает участвующим в войне почувствовать свою индивидуальность и достоинство. Она развивает их характер. Суровость войны воспитывает у участвующих в ней такие добро­детели, как дисциплинированность, уверенность в своих силах, стойкость, преданность, ответственность и мужество. Поэтому для индивида, живущего в милитаристском обществе, война оказыва­ется не только бременем — в ней есть также и особая польза.

Но война приносит пользу и государству. Война превращает скопление индивидов или членов той или иной социальной группы в единое сообщество. Война объединяет людей, давая им общую цель. Теперь они уже мыслят и говорят с такой позиции: «Мы жестоко сражались, мы выиграли войну и мы победим в следую­щей войне». Так стали думать спартанцы в VIII в. до н.э. после того, как завоевали Мессению^[29]. Поскольку мессенцы, которых спартанцы обращали в рабов (илотов), по численности семикратно превосходили спартанцев, последние для сохранения своего вла­дычества были вынуждены создать, а затем постоянно поддержи­вать военную элиту. Существование ее обеспечивалось благодаря тому, что работать заставляли илотов. В свою очередь это способ­ствовало удержанию илотов в порабощении.

Возможно, милитаризм легче породить и поддерживать в таком небольшом и относительно простом обществе, как спартанское. Тем не менее очевидно, что в Новейшее время, к примеру после Первой мировой войны, Япония превратилась в милитаристское государство^[30]. Хотя Япония была уже сложным обществом, она стала милитаристской, поскольку в культурном отношении была очень однородной и во главе страны стоял богоподобный лидер, что способствовало сосредоточению вокруг него преданного насе­ления. Фашистский милитаризм в Италии был менее «удачным».

Муссолини не удалось с помощью идеологии переделать мышление крестьян и рабочих на милитаристский лад^[31]. У этих и других социальных слоев в Италии существовал свой собственный пере­чень требований (например, проведение земельной реформы и повышение заработной платы), поэтому они не считали милита­ристскую идеологию особенно привлекательной. Тем, что Муссо­лини все же достиг успеха в милитаризации Италии, он обязан самой военной касте (главным образом офицерству) и некоторым, но отнюдь не всем, правительственным чиновникам. По отноше­нию к другим он использовал реалистическую доктрину. Для Италии в целом легче было откликнуться на апелляцию к ее национальным интересам, чем к личностным и социальным требо­ваниям милитаризма.

Цель, объединяющая народ в милитаристское общество, варьи­руется от одной нации или социальной группы к другой^[33]. У одной нации это может быть государственная или этническая гордость, говорящая всему остальному миру: «Мы превосходим все народы, мы — высший народ». Или это может быть религиозная цель, вдохновляющая милитаристский дух: «Наша религия — истинная религия, и мы гордимся тем, что мы — в первых рядах тех, кто несет по свету Слово Божие». Или это может быть политическая цель: «Мы ведем войну во имя равенства и справедливости (или во имя пролетариата и т.д.) и гордимся этим».

Но при любой идеологии враги милитаристского «крестового похода» находятся не только за рубежом, но и в своей стране. Здесь враги — это не только те, кто противостоит «крестовому походу», но и те, кто пассивен и таким образом ничего не делает для его поддержки. C теми и другими следует обращаться безжа­лостно. В самом деле, есть основание быть более безжалостными

с «внутренними врагами», поскольку они являются ренегатами и изменниками, разлагающими общество^[34]. Безжалостность необхо­дима и в том случае, когда имеешь дело с внешними врагами. Дело, за которое сражается типичный милитарист, важно и даже свя­щенно, так что полумеры здесь недопустимы. Более того, счита­ется, что это дело является неотложным. Это похоже на то, как будто общество и мир страдают от острой и опасной болезни, которую можно вылечить только с помощью радикальной хирур­гии войны.

Таким образом, между милитаристами и реалистами есть два ключевых различия. Во-первых, милитаристы более склонны вступать в войну, чем реалисты. Когда нужно справиться с болез­нями общества и всего мира, для милитаристов первым прибежи­щем является война, в то время как для реалистов это не так.

3.