Место «Политики» в практической философии Аристотеля. Основные идеи трактата в интерпретации Ханны Арендт

У Аристотеля практическое знание, включающее в себя политику (πολιτικά) и этику (ηθικόν), по своим задачам и методу противопоставляется теоретическому (физика и метафизика) и поэтическому (прикладное творчество ремесел и искусств).

74 основным отличительным признаком человека от других животных . Здесь важно отметить стремление Аристотеля обосновать особый подход к изучению политики, разработать отдельный понятийный и методологический аппарат для ее описания, а не встраивать ее в некоторую общую схему, описывающую космос в целом (как это происходит у Платона). Однако связь политики с некоторыми смежными формами знания присутствует и у Аристотеля.

Безусловно связаны политика и этика, так как обе эти дисциплины направлены на понимание и достижение «хорошего», «правильного» поступка, первая — в рамках публичной деятельности полиса, вторая — в общественной и частной жизни.

Также присутствует связь между политикой и риторикой, которая является важнейшим инструментом публичной дискуссии — а именно в этом формате и проходила большая часть событий политической жизни демократического полиса. Более глубокое исследование высказывания с точки зрения аргументации,

⁷⁴ Подробно рассуждает о политическом критерии различения Аристотелем людей от «социальных животных» Гомперц, см. Theodor Gomperz. Greek Thinkers: A History of Ancient Philosophy. Vol. IV. London,

John Murray, 1912 (ch. XXVI, pp. 311-320)

31

верного конструирования посылок и заключения, было произведено в «Органоне» .

Уже упомянутая косвенная связь между политикой и искусством требует некоторого дополнительного объяснения и заключается она не только в том, что политическое событие может стать основой драматического произведения. Эстетическую концепцию Аристотель развивает в своем трактате «Поэтика». Ключевое понятие «Поэтики» — мимесис (μίμησις, «подражание»), и подобно тому, как изобразительное искусство в той или иной степени подражает изображаемому объекту, в драматическом произведении (или исторической

⁷⁵ Общее название для корпуса логических сочинений Аристотеля, главные из которых — трактаты «Об истолковании», «Категории», Первая и Вторая «Аналитика»

⁷⁶ Более подробно о средневековой перцепции Аристотеля см.: Жильсон Э. Философия в средние века: От истоков патристики до конца XIV века (гл. VII-IX), Коплстон Ф. История философии. Средние века гл. X­XIII и др.

32 наррации) происходит «подражание» имевшему место физическому действию.

79 занимающиеся политикой .

Непосредственно трактат «Политика» открывается тезисом, который является принципиальным для любой последующей интерпретации Аристотеля. «Поскольку, как мы видим, всякое государство представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага (ведь всякая деятельность имеет в виду предполагаемое благо), то, очевидно, все общения стремятся к тому или иному благу, причем больше других, и к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим»^[75].

Кроме обозначения политической жизни как особой формы общения, этот отрывок указывает на телеологическую природу государства в трактовке Аристотеля: политическое общение является средством достижения высшего

⁷⁸ P.Ricreur. Temps et recit. L'intrigue et le recit historique, Le Seuil, 1983. Русс. Пер.: Рикер П. Время и рассказ.

М.; СПб.: Культурная инициатива: Университетская книга, 2000

⁷⁹ См., например, Гусев Д., Матвейчев О., Хазеев Р., Чернаков С. Уши машут ослом. Современное социальное программирование. Пермь: Bakster group, 2006

33 блага, и вследствие этого включает в себя все остальные виды общения, направленные на достижения других благ.

Далее указывается ошибочность объединения в единый ряд таких понятий, как «государственный муж», «царь», «домохозяин», «господин».

Логическим продолжением этой мысли является выделение знаменитой триады «семья — селение — государство»; каждая из этих стадий призвана удовлетворять определенные потребности, которые при предыдущем типе отношений остаются неудовлетворенными. При этом все три объединения являются естественными, происходящими из природных различий между людьми и природных же нужд. «Отсюда следует, что всякое государство — продукт естественного возникновения, как и первичные общения: оно является завершением их, в завершении же сказывается природа. Ведь мы называем природой каждого объекта — возьмем, например, природу человека, коня, семьи

81

— то его состояние, какое получается при завершении его развития» .

Теперь следует подробнее остановиться на важнейшем для понимания политической философии Аристотеля определении человека как политического животного, ζωον πολιτικόν. Аристотель утверждает, что стремление к совместному проживанию не является отличительной особенностью человека, в

⁸¹ Op. cit. 1252b

34 качестве примеров природной кооперации приводятся пчелы, муравьи и стадные животные. В главе своего исследования, посвященной разделению сфер частного

82

и политического , Ханна Арендт рассуждает о том, как в различные эпохи изменялось понимание общественного. «Этой особой связью, привязывающей действие к человеческой совместности, по-видимому совершенно оправдано то, что уже очень рано (у Сенеки) аристотелевское определение человека как ζωον πολιτικόν, политического живого существа, было воссоздано в латинском через animal sociale, так что Фома [Аквинский] в конце концов определенно говорит: homo est naturaliter politicus, id est, socialis: “Человек политический, то есть общественный по природе”.

⁸² Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. Гл.2 Пространство публичного и сфера частного

⁸³ Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000.— С. 160

35

В диалоге «Государство» Платон (устами Сократа) излагает идею государственного устройства, базирующегося на принципе единства. Это единство призваны поддерживать общность имущества, жен и детей. Частное имущество ведет к многочисленным нежелательным последствиям: споры, ссоры и судебные дела по вопросам собственности, логичное их продолжение — лжесвидетельство и злоупотребление должностями, заискивание перед богатыми и т.п. В предлагаемом Платоном государстве от сословий воинов и стражей- философов последовательно отчуждается возможность обозначать что-либо как свою «собственность». Необходимость этого отчуждения — скорее логическая, нежели физическая; Аристотель утверждает, что в основе этого требования лежит стремление соответствовать абстрактному принципу единства и равенства среди граждан, тогда как реальная практика свидетельствует скорее об обратном: «Помимо всего прочего трудно выразить словами, сколько наслаждения в сознании того, что нечто принадлежит тебе, ведь свойственное каждому чувство любви к самому себе не случайно, по внедрено в нас самой природой...

36

Именно эта возможность является основанием для того, что Аристотель не просто предлагает вариант сравнительной классификации различных форм правления, но отводит ей центральное положение в своей политической философии. Управлять государством может либо один человек (при монархии и тирании), либо немногие (аристократия и олигархия), либо большинство (при политии и демократии). При этом монархия, аристократия и полития являются «истинными» формами правления, а тирания, олигархия и демократия — «искаженными». Критерием различия является соответствие (или несоответствие) принимаемых решений закону^[78], который может быть или зафиксирован письменно, или выражен в устной форме — главное в данном случае не форма выражения, а всеобщая признанность и авторитет.

Указанные формы правления — это описание не столько конкретных государств, сколько общих систем принятия и реализации решений; примечательно, что шестую книгу Аристотель начинает с уточнения своей схемы, говоря о «смешанных» формах правления. «Мы должны будем также рассмотреть и возможные соединения всех способов устройства названных выше установлений: соединениями их создаются скрещения различных видов государственного строя, так что получаются аристократии с олигархическим оттенком и политии — с демократическим. Под соединениями, которые надлежит рассмотреть, но которые по настоящее время еще не были рассмотрены, я разумею, например, следующие: если совещательный орган и выборы должностных лиц устроены олигархически, судебные же учреждения — аристократически; или если эти последние и совещательный орган — олигархически, а выборы должностных лиц — аристократически; или как-нибудь по-иному не все стороны государственного строя будут устроены в соответствии

37

87 с его основным характером» . У каждой формы организации, очевидно, есть свои преимущества и недостатки. Аристотель обозначает как данность, например, существование в государстве богатых и бедных, присутствие в каждом человеке положительных и отрицательных душевных качеств, влияние прошлого на существующие в конкретном обществе традиции и ценности.

Все эти факторы невозможно элиминировать, и с ними неизбежно приходится считаться, так как в конечном итоге именно их сочетание приводит к тому, что одно и то же решение в одних условиях будет восприниматься как справедливое, а в других — нет. Аристотель резюмирует эту проблему следующим образом: «Хотя и весьма затруднительно найти истину в том, что касается равенства и справедливости, все же это легче, чем заставить согласиться с собой тех, кто имеет возможность опереться на какое-либо превосходство: ведь более слабые всегда стремятся к равенству и справедливости, а сильные нисколько об этом не заботятся»^[79][80]. То есть справедливым в данном случае является решение, которое признается таковым всеми участниками общения, вне зависимости от их богатства, знатности и т.п. В рамках недемократической логики — например, олигархической, на признание чего-либо справедливым будут влиять другие факторы.

При этом Аристотель вовсе не утверждает, что, к примеру, демократия является более справедливым способом управления, нежели аристократия или монархия; речь идет о том, что в конечном итоге граждане сами решают, исходя из собственных представлений о ценностях, целей, какой политический режим их в наибольшей степени устраивает. Однако далеко не всегда люди будут стремиться к достижению наилучшей формы правления, какой бы они ее ни видели — человек по своей природе готов мириться со многим, и лишь когда

38 несправедливость власти, неудовлетворительные жизненные условия или другие факторы сделают его текущую жизнь невозможной, человек будет расположен к переменам внутри полиса. Преобладание у большинства людей материальных интересов над политическими Аристотель иллюстрирует следующим примером: «Ведь люди в массе своей больше стремятся к прибыли, нежели к почету. Это доказывается тем, что они в старину переносили тирании, а в настоящее время терпят олигархии, лишь бы только никто не мешал им заниматься своим делом и не отнимал у них ничего; при этих условиях одни из них быстро богатеют, а

89

другие не испытывают нужды» .

Однако именно демократия является «строем большинства» и демократическое правление для Аристотеля — актуальная действительность. Недостатки демократического правления для него довольно очевидны: среди наиболее важных Аристотель выделяет сложный механизм коллегиального принятия решений, большой шанс попадания власти в руки некомпетентных и склонных к коррупции людей. В отличие от аристократии и олигархии, где к власти допускаются самые богатые, а следовательно — образованные и причастные к культуре члены общества, демократия строится на равных политических возможностях большей части демоса (а не только «лучших» его представителей). Вообще равенство и свобода как критерии справедливости далеко не всегда гарантируют наиболее эффективное управление. Однако именно демократия является политическим строем, в максимальной степени ориентированным на индивидуальное мнение, δόξα, и допускающим максимальную личную свободу в рамках политического действия. Собственно, именно эти черты афинской демократии, отправившей на смерть Сократа, вызывают презрение и отторжение у Платона; его политическая философия может рассматриваться как направленная на создание государственной системы,

⁸⁹ Политика1318Ь

39 максимально отличающейся от афинской. В своей критике демократии Платон периодически выдвигает положения, расходящиеся со здравым смыслом, на котором основывает свою критику Аристотель. Сопоставляя преимущества и недостатки различных типов управления государством, Аристотель приходит к выводу, что если не принимать в расчет конкретных условий, традиций и других подобных факторов, демократическое управление наиболее выгодно для граждан абстрактного государства, но конкретные исторические и культурные обычаи могут быть основанием, к примеру, монархии как наилучшей формы. Более явное обоснование преимуществ собственно демократии можно встретить у Фукидида, а точнее — в эпизоде «Истории», в котором воспроизводится знаменитая речь Перикла на похоронах воинов, погибших в первый год Пелопоннесской войны^[81].

Начинает Перикл с утверждения об уникальности демократического строя и об отсутствии в нем подражания чьему-либо государственному устройству. Ключевая особенность демократии по Периклу (как и по Аристотелю) — преобладание мнения большинства как основа принятия любого политического решения: «Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве (демоса)».

Далее производится разделение двух законодательно регулируемых областей жизни: частной и общественной, политической. В отношении «частных интересов» Перикл утверждает полное равноправие граждан; в политической жизни преимущество имеют не те, кого поддерживают политические партии или те, кто выделяются знатным происхождением и богатством. В качестве главного критерия допуска к управлению государством называется «доблесть», обеспечивающая человеку «славу в том или другом деле». То есть этот критерий фактически состоит из двух: с одной стороны, незаурядных личных качеств,

40 которые позволяют человеку выделиться в какой-либо деятельности, с другой — общественного признания, «славы», подтверждающей его успешность. Общественная оценка является определяющей и в законодательной области: «.Мы в общественных отношениях не нарушаем законов главным образом из страха перед ними и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время; в особенности же прислушиваемся ко всем тем законам, которые существуют на пользу обижаемым и которые, будучи неписанными, влекут (за нарушение их) общественный позор».

Кроме того, Перикл у Фукидида затрагивает и проблему соотнесения частной жизни, в данном случае выражающейся в управлении домашним хозяйством, и участия в государственной жизни. Для афинян совмещение этих двух сфер жизни является естественным, более того, «мы . считаем не свободным от занятий и трудов, но бесполезным того, кто вовсе не участвует в государственной деятельности».

Общение и обсуждение являются ключевой составляющей любой деятельности. Афиняне, по Периклу, имеют преимущество над гражданами других полисов, так как совершают отважные и решительные действия, тщательно обдумав и обсудив ситуацию, тогда как отвага других происходит от неведения, любое же раздумье же вызывает у них нерешительность. «Самыми сильными натурами должны, по справедливости, считаться те люди, которые вполне отчетливо знают и ужасы, и сладости жизни, благодаря чему они не отступают перед опасностями». Тем самым подчеркивается беспочвенность обвинений в «изнеженности», которым жителей Афин подвергают спартанцы. Перикл утверждает, что граждане государства, которые умеют и получать удовольствие от жизни, и в нужную минуту отказываться от них, чтобы встретить трудности войны, сильнее тех, кому известна только военная стороны жизни и для кого мирное состояние — лишь вынужденный перерыв.

41

В конце речи Перикл риторически обосновывает претензии Афин на главенство в Элладе преимуществом их государственного устройства. Линия рассуждений при этом следующая: демократическое управление делает государство максимально открытым, граждане могут свободно реализовывать свои таланты на различных поприщах. Свободный разумный выбор, лежащий в основе каждого деяния, уважение к деятельности и досугу других способствуют разностороннему развитию граждан, воспитанию у них как достойных душевных качеств, так и готовности к самопожертвованию ради общего блага. Все это ведет к тому, что афиняне создают «могущество, подкрепленное ясными доказательствами и достаточно засвидетельствованное». При этом Перикл отдельно отмечает, что засвидетельствованными остаются все поступки афинян — как добрые, так и злые; демократия не стремится «обелить» себя в глазах современников и потомков и не нуждается в «панегиристе», подобном Гомеру. Таким образом, уникальная организация государства является основанием его силы, и сила эта выражается в действиях, не нуждающихся в дополнительной объективации.

Уже упомянутая мысль А.Магуна о строгой привязке ценностей демократии, которые отмечает Арендт, к конкретным историко-политическим реалиям греческого полиса (и, соответственно, о невозможности их воспроизведения в последующие эпохи) нуждается в некотором уточнении. Несмотря на то, что греческое политическое устройство действительно больше не воспроизводилось в европейской истории, ценности, которые высказывает в своей речи Перикл, мы можем найти, например, в политических свидетельствах Ренессанса. Так, папа римский Пий II (1405—1464) в своих автобиографических «Записках» неоднократно подчеркивает91, что именно талант оратора и умение склонить на свою сторону мнение большинства помогли его успешной церковной карьере.

⁹¹ См. Зарецкий Ю.П. Ренессансная автобиография и самосознание личности: Энеа Сильвио Пикколомини

(Пий II). Нижний Новгород : Изд-во ННГУ, 2000.— С. 238, 244, 245

42

Причем речь шла не о богословских диспутах (которые вполне вписывались бы в схоластическую традицию), а о дискуссиях преимущественно политических: выборы ректора университета в Павии и спор на Базельском соборе о том, какой город должен принимать посольство из Константинополя. Но если в случае с Пием, получившим университетское образование и включенным в гуманистическую среду, можно предполагать намеренную стилизацию под античные повествования (предполагающие, в частности, успешность героя на публичном поприще), то его современник, флорентийский купец Бонаккорсо Питти (1354—1432) в своей «Хронике» не обнаруживает сколь-нибудь значимого воздействия гуманистической культуры и при этом также отводит особое место описанию собственных публичных речей^[82]. Очевидно, что даже после исчезновения полисов в их античном смысле определенные черты публичного политического пространства сохранились, и соответствующие им ценности продолжали иметь некоторое значение.

1.3