Гегелевский анализ диалектико-логических принципов знания

Диалектико-логические принципы знания в философии наиболее полно разработаны в гегелевской идеалистической логике. В отличие от рассудочной гегелевская логика является диалектической, а от кан­товской логики она отличается тем, что идея диалектической логики проводится здесь более последовательно.

В своей логике Гегель прежде всего отличал рассудочное представ­ление от разумного, конкретного понимания. Поэтому иногда он отож­дествлял рассудочное рассмотрение с общим представлением и сло­вом «понятие» обозначал разумное диалектическое постижение. Но это не означает, что Гегель абсолютно отрицал значение абстрактного, рассудочного рассмотрения. Он только подчеркивал его конечность по сравнению с разумным, диалектическим пониманием. Подобный подход есть результат развития философии со времени Канта и Гегеля. Он оправдывается историей философии. Дело в том, что люди не ог­раничиваются чувственными данными, а хотят познать сущность яв­лений. Правда, сначала люди создают односторонние, рассудочные представления, которые еще неспособны охватить полную истину. Недостаточность такого знания выявляется , с обнаружением новых сторон действительности. Само развитие познания, истории науки приводит к необходимости, конкретного, диалектического познания действительности.

Согласно Гегелю, рассудок и разум различаются по степени, по их роли в познании. Если разум выявляет сущность, сам является сущ­ностью и истиной, то абстрактное, рассудочное представление в силу его односторонности, неподвижности и непротиворечивости не в сос­тоянии познать сущность. Отсюда известное положение Гегеля, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Она постигается только в форме диалектического понятия, являющегося совокупнос­тью многочисленных определений. Всеобщее понятие не только рас­сматривается в связи с особенным и единичным, оно вскрывает их внутреннее и необходимое противоречие.

Как мы уже отметили, Гегель не отрицал значения рассудка, рассудочного понимания предмета. Образование абстрактных, рас­судочных понятий, по Гегелю, является великим шагом в познании. Если человек отличается от животных мышлением, то рассудочное понимание является первой формой мыслительной деятельности. Наука возникает, по Гегелю, тогда, когда имеются уже рассудочные рассмотрения. В предисловии к «Феноменологии духа» Гегель оп­ределял рассудочную форму как единственную форму возможнос­ти науки. «Рассудочная форма науки - это всем представленный и для всех одинаково проложенный путь к ней, и достигнуть при по­мощи рассудка разумного знания есть справедливое требование со­знания, которое приступает к науке, ибо рассудок есть мышление, чистое «я» вообще; и рассудочное есть уже известное и общее для науки и ненаучного сознания, благодаря чему последнее в состоя­нии непосредственно приобщиться к науке»¹¹. В «Энциклопедии философских наук» Гегель также подчеркивал необходимость рассудочного рассмотрения. «Не только в теоретической, но и в практической области нельзя обойтись без рассудка. Для действия требуется главным образом характер, а человек с характером - это рассудительный человек, который, как таковой, имеет перед собою определенную цель и твердо ее преследует. Кто хочет достигнуть великого, тот должен, как говорил Гете, уметь ограничивать себя. Кто же, напротив, хочет всего, тот на самом деле ничего не хочет и ничего не достигнет»^[11][12].

Согласно Гегелю, рассудок - существенный момент образования. Образованный человек схватывает предметы в четкой определеннос-

ти. Поэтому рассудок присутствует почти во всех областях челове­ческой деятельности. «Понимаемый в таком смысле, рассудок об­наруживает свое присутствие во всех вообще областях предметного мира, и совершенство какого бы то ни было предмета непременно предполагает, что принцип рассудка занимает в нем место, принадле­жащее ему по праву». «В особенности это верно, — писал Гегель, — по отношению к искусству, религии и философии.

Однако Гегель последовательно подвергал критике рассудок, рас­судочное рассмотрение. Существо рассудочного рассмотрения в том, указывал Гегель, что оно «сообщает своему содержанию форму все­общности, и вообще, как его разумеет рассудок, есть некоторое абс­трактное всеобщее, которое, как таковое, фиксируется в противопо­ложность особенному, но благодаря этому само, в свою очередь, так же оказывается особенным. Так как рассудок действует по отношению к своим предметам разделяющим и абстрагирующим образом, то он, следовательно, представляет собою противоположность непосредст­венному созерцанию и чувству, которые, как таковые, всецело имеют дело с конкретным и остаются при нем»^[15].

По Гегелю, всякие упреки относительно негибкости и односторон­ности мышления в основном относятся к рассудочному мышлению. И это правильно схвачено в суждении о том, что рассудок не должен заходить слишком далеко. Действительно, рассудочные определе-

ния во всяком случае не представляют собой последнего результата, а, «наоборот, конечны - говоря более точно, носят такой характер, что доведенное до крайности превращаются в свою противополож­ность; юношеству свойственно блуждать в отвлечениях, но человек умудренный жизненным опытом, напротив, не отдается абстрактному или - или, а держится конкретного»^[16].

Гегель постоянно подчеркивал, что рассудочном способу рассмот­рения характерно абстрактное противопоставление сторон и неумение понять явление в целом. Об этом замечательно сказано в статье Гегеля «Кто мыслит абстрактно». Здесь глубоко вскрыты такие характерные черты рассудочного рассмотрение как односторонность, неподвиж­ность, непротиворечивость и формальность.

Так, например: «Ведут на казнь убийцу. Для толпы он убий­ца - и только. Дамы, может статься, заметят, что он сильный, кра­сивый, интересный мужчина. Такое замечание возмутит толпу: как? Убийца - красив? Можно ли думать столь дурно, можно ли называть убийцу красивым? Сами, небось, не лучше!»^[17]. В данном отрывке Гегель показывает, что толпа мыслит, безусловно, абстрактно. И в самом деле: убийца, конечно, человек безнравственный, но он мо­жет обладать и большой физической силой, и красивой внешностью. Абстрактно мыслящая толпа опирается на неподвижные и односто­ронние категории и поэтому видит в убийце только убийцу и совер­шенно не замечает других качеств, например того, что он красив по внешним данным. Это говорит о том, что категории рассудка име­ют ограниченные познавательные значения. Отрывая одно от дру­гого, категории рассудка не позволяют постичь конкретное целое. Конкретный подход Гегель показывает на примере знатока людей: «Знаток же человеческой души рассмотрит ход событий, сформи­ровавших преступника, обнаружит в его жизни, в его воспитании влияние дурных отношений между его отцом и матерью, увидит, что некогда это человек был наказан за какой-то незначительный просту­пок с чрезмерной суровостью, ожесточившей его против граждан­ского порядка, вынудившей к сопротивлению, которое ипривело к тому, что преступление сделалось для нега единственным: способом самосохранения»^[18]. Знаток людей, как видим, подошел к вопросу не

абстрактно, а конкретно, проанализировал поступок убийцы, усло­вия, его сформировавшие, и тем самым выявил подлинную причину преступления.

Следуя диалектике Гегеля и подходя к вопросу с точки зрения разума, Н.Г.

Французские просветители .смотрели на общественную жизнь с точки зрении отвлеченной -противоположности между добром; и злом, между разумом и бессмыслицей, отказываясь от такого подхода пить в исключительных- случаях; Раз признав¹ данное общественное явле­ние (например, феодальную собственность) вредным и неразумным, они никогда не согласились бы с тем, что в свое, более или менее от­даленное, время это явление могло быть разумным и полезным.

нитой книги Монтескье «О духе законов» «Но чему он хочет научить нас своим трактатом о феодальных учреждениях? Такими пи вещами должен заниматься мудрый и разумный человек? Какое законодатель­ство могло явиться в результате варварского хаоса законов, установ­ленных насилием, державшихся невежеством и всегда мешавших вся­кой попытке установить правильный порядок». В другом месте того же письма Гельвеций объявляет феодальное правительство верхом бессмыслицы. Теперь мы иначе относимся феодализму: мы понимаем, что в свое время он вовсе не был бессмыслицей. Но мы смотрим так потому, что знаем, до какой степени все зависит от развития способа производства, от исторического развития общества.

Примеры абстрактного подхода имеют место не только в области социологии, но и в естественных науках. Долгое время естествознание оперировало рассудочными, отвлеченными категориями. Вся додар- виновская биология за небольшим исключением была абстрактной. Физики также отвлеченно спорили о природе света (корпускулярная она или волновая?). Вся старая физика оперировала рассудочными ка­тегориями. Такие великие ученые, как Ньютон, Линней Кювье и фи­лософы Бэкон, Локк и французские материалисты, мыслили абстракт­но. До Гегеля этот способ мышления господствовал во всех областях человеческого знания. ¹

Рассудочные понятия по своей абстрактной одностороннос­ти неспособны отражать сущность и истину. Они схватывают лишь отдельные стороны целого. По мнению Гегеля, основным пороком рассудочной логики является ее неспособность рассматривать проти­воположности в единстве. Эта ограниченность преодолевается в те­ории конкретного понятия, разработанной в гегелевской логике, где понятие рассматривается как единство многообразного, конкретная тотальность определений, т.е. как целостность, сформулированная в результате самодвижения мышления. Определяя природу конкретно­го понятия^ Гегель писал, что «оно не есть в самом себе абстрактное единство в противоположность различиям! характеризующимреаль­ность, а уже как понятие оно есть единство различных определенное-' тей, и стало быть, конкретная целостность»¹⁹.

л ^! В гегелевской философии конкретность,целостностьпрежде всего трактуется; как то, что имманентно разуму и, обладая идеальной шри-: родой, привносится или лежит в основании вещей в качестве-понятии",- ^[20][21]

идеи. Правда, такое понятие изображается Гегелем не как мертвая, ли­шенная различий абстракция, а как живая, внутренне противоречивая мысль, беспокойное движение, себя в себе различающая сущность. Поскольку понятие есть некоторый синтез, отмечает Гегель, «оно име­ет определенность и различие внутри себя самого. Поскольку эта оп­ределенность есть определенность понятия и тем самым абсолютная определенность, единичность, понятие есть основание и источник всякой конечной определенности и всякого многообразия»²⁰.

Гегелевское понимание конкретного, природы понятия, как извест­но, принципиально выходило за рамки традиционного представления о понятии, хотя первоначальная идея, зародыш такого понимания име­ли место уже в кантовском учении о синтетическом знании. На это не­однократно указывал и сам Гегель. Если при традиционном представ­лении под понятием мыслилось нечто общее, одинаковые свойства предметов, выделенные путем сравнения, отвлечения и обобщения из масс индивидуальных объектов, то кантовское учение о синтетичес­ком знании требовало, чтобы мы пошли дальше этого представления о понятии. Так, понятие трактовалось Кантом не как мысленное выра­жение просто общего в предметах и явлениях, а как некоторый синтез, априорные условия знания, при помощи которых формируются мате­риалы созерцания.

Поэтому Гегель в своем анализе кантовской трансцендентальной логики отличал ее от рассудочной логики. Согласно рассудочной ло­гике, отмечал Гегель, «я обладаю понятиями точно так же, как я обла­даю какими-либо внешними свойствами», всякое многообразие стоит вне понятий, которым присуща лишь форма абстрактной всеобщ­ности. Синтетические суждения a priori являются не чем-то абстрак­тно-общим, а форма конкретного, синтетического знания, в котором предпринята попытка рассмотреть многообразие в некотором единст­ве (синтезе). «Этот первоначальный синтез апперцепции, - писал Гегель, - представляет собой один из глубочайших принципов спеку­лятивного развертывания; он содержит в себе первый шаг к истинно­му пониманию природы понятия»^{21 [21]. .}

В кантовской трактовке проблемьтпонятия, правда, еще много не­последовательности, противоречий.. Будучи объективным.идеалистом, Гегель, например, с раздражением отмечал, что у Канта категории сами

по себе не дают синтетического знания, а достигают его лишь в соеди­нении с чувственными данными. Неполнота понятий, по Гегелю, за­ключается не в отсутствии у них чувственной реальности, а в том, что понятия еще не сообщили себе из них самих порожденной реальности.

Таким образом, в понимании Гегеля, синтетичность, конкретность являются внутренними определенностями самого понятия, которые приобретены в ходе его саморазвития. Отсюда, по Гегелю, не реаль­ность и тем более не эмпирическое многообразие являются основой понятия, а само понятие, движение мысли порождает действитель­ность, составляет животворящую душу всего действительного мира. Абсолютная идея стремится к самосознанию, она сначала проходит этап чисто логического развития, которое изображено в «Логике», а затем «отчуждает» себя, переходит к своему инобытию, природе, где проходит новый этап развития, правда, не сознавая самое себя. Абсолютная идея лишь в человеческом обществе выбивается из «гру­бого естественного состояния» и приходит к самосознанию. В своем первоначальном развитии она не была еще абсолютно конкретной, а имела это лишь в возможности. Абсолютно конкретным является только абсолютный дух, поскольку он снял и вобрал все богатства предшествующей ступени развития.

Гегель - объективный идеалист, и поэтому он не понимал, во-пер­вых, того, что действительность, конкретная целостность воспроиз­водится посредством мышления («Однако это ни в коем случае не есть процесс возникновения самого конкретного»^[22]); во-вторых, он не понимал также действительной, чувственной деятельности как тако­вой, не понимал роли материальной, общественно-производственной практики, а знал лишь абстрактную, теоретическую деятельность аб­солютной идеи. -

Подлинно научное разрешение вопроса о природе понятия стало возможно лишь в научной философии, в которой понятия рассматри­ваются как отражение объективной материальной действительности. «Таким образом, - писал Ф.Энгельс, - диалектика понятий сама ста­новилась лишь сознательным отражением диалектического движения действительного мира. Вместе с этим гегелевская диалектика была пе­ревернута, а лучше сказать - вновь поставлена на Hoτ⅛ τaκ как «прежде она стояла на голове»^[23].

Эта оценка, несомненно, верна. Однако нам важно подчеркнуть, что в гегелевской логике все же положено начало новому, продук­тивному пониманию теории понятия, что в дальнейшем, в матери­алистическом толковании, имело важное значение для научно-тео­ретического познания. Продуктивной, безусловно, была сама идея рассмотрения понятия в развитии, противоречивости. Все еще представляет громадный интерес гегелевская трактовка понятия как единства многообразного, конкретной тотальности, которая опре­деляет форму, сущность эмпирической реальности. Действительно, если понятие рассматривать как конкретное единство многообразно­го, то его сущность невозможно понять с помощью отвлечения об­щих, одинаковых признаков предмета, а лишь в результате глубокого раскрытия содержания, внутренней связи и зависимости различных определенностей. Поэтому в «Науке логики» Гегеля интересны прежде всего эти рациональные моменты его учения о конкретном понятии. «Если эта забытая диалектика,- писал Ф.Энгельс,- даже с точки зрения «чистого мышления», привела к таким результатам.., то, значит, в ней во всяком случае было что-то большее, чем просто софистика и схоластические изощрения»^[24][25].

Абстрактно-общие понятия вследствие своей односторонности неспособны постигать истину. Они схватывают лишь отдельные сто­роны целого. По мнению Гегеля, абстрактный, рассудочный способ рассмотрения вопроса характеризуется тем, что одна сторона отрыва­ется от другой, что вызывает серьезное искажение действительности. Жизнь разумна; противоречива, текуча, подвижна, изменчива, рассу­док же упрощает, огрубляет, разделяет, омертвляет живое, он не счи­тается с движением, не сводит качественное многообразие к количест­венному, а растворяет многообразие случайных проявлений природы в абстрактной необходимости и т.д. «Живая деятельность природы смолкает в, тиши мысли. Ее обдающая нас теплом полнота, органи­зующаяся в тысячах привлекательных и чудесных образований, пре­вращается в сухие формььи бесформенные всеобщности, похожие йа мрачный северный туман»²³, ^,

Опираясь на диалектический метод и объективный идеализм, Ге­гель старался обосновать теорию таких понятий, которце бы не упро­щали, не огрубляли, не омертвляли живое, а выражали- его как живое;

если и не в полной гамме красок, то хотя бы в его существенном мно­гообразии.

В этом Гегель видел задачу диалектической логики, изучающей понятия в их движении, противоречии и необходимой связи. «Дабы эти мертвые кости логики оживотворились духом и получили, таким образом, содержимое и содержание, ее методом должен быть тот, ко­торый единственно только и способен сделать ее чистой наукой»^[26][27].

В гегелевской философии разработаны важнейшие определеннос­ти, основные принципы теории конкретности понятия как, например, положение о содержательности понятий, о конкретном понятии как единстве всеобщего, особенного и единичного, о противоречивости понятий и т.д., которые, несомненно, являются великими завоевания­ми философской мысли.

1. Содержательность конкретного понятия. Понятие рассмат­ривается Гегелем прежде всего как содержательная форма мысли. Такое понимание является «непосредственным следствием гегелев­ской трактовки понятия как единства «конкретной тотальности», многочисленных определений. Согласно Гегелю, отрыв формы мыш­ления, понятий от содержания является результатом рассудочного способа рассмотрения, которое неспособно раскрыть их подлинную сущность и не в состоянии проследить их в процессе развития.-Гегель неоднократно подчеркивал ту правильную мысль, что если бы поня­тия являлись лишь мертвыми формами мысли, то и знать их было бы совершенно не нужно. «Но на самом деле, ÷ писал Гегель, - формы понятий суть, как раз наоборот, живой дух действительного; а в дейст­вительном истинно лишь то, что истинно в силу этих форм, через них и в них. Но истинность этих φopM_iвзятых сами по себе, точно так же, как и их необходимая связь, никогда до сих пор не рассматривалась и не служила предметом исследования»^,

. Требование содержательности понятий - одно из замечатель­ных положений гегелевской логики.! Гегель прав, когда выступает против метафизического отрыва формы от содержания. Но тут же проявляется его идеализм, когда он выводит понятия не’из жиз­ни, а,н наоборот, реальный мир считает результатом-саморазвития понятий. Для Гегеля понятие выступает как субъект развития, а действительный субъект, как отмечал К.Маркс. превращается в

предикат. Таким образом, содержанием мысли оказывается сама мысль. Поэтому, она, по Гегелю, столь мало формальна, столь мало лишена содержания для действительного и истинного познания. Она является абсолютной формой. «Логику согласно этому, - писал Гегель, - следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покрова, в себе и для себя самой»²*.

Это положение не выдерживает критики. В философии Гегеля рациональные моменты диалектики сочетаются с идеалистическим, мистическим содержанием. Гегель был прав, когда заявлял, что бес­содержательной, пустой формы не существует, что всякая форма со­держательна. Но в подтверждение этой верной мысли он выдвинул нечто идеалистическое: «Понятие есть начало всякой жизни» и т.д. В действительности понятие не пустая оболочка, неизменное вмести­лище, а отражение объективной реальности. Форма не имеет никакого значения, если она не есть форма содержания. «Логика есть учение не о внешних формах мышления, - писал Ленин, - а о законах разви­тия «всех материальных, природных и духовных вещей», т.е. развития всего конкретного содержания мира...»²⁹.

2. Конкретное понятие как единство всеобщего, особенного и единичного. В отличие от абстрактно-общего, количественно-общего традиционной логики конкретное понятие рассматривается Гегелем не как нечто общее, противостоящее единичному и особенному, а как такое всеобщее, которое в самом себе в своем развитии содержит свое другое, т.е. единичное и особенное. Конкретным является такое поня­тие, которое находит всеобщее не вне особенного, но в нем же самом. Гегель отмечает, что конкретное всеобщее понятие есть целостность моментов общего, особенного и единичного. В гегелевском понима­нии всеобщее есть такое простое, которое вместе с тем есть самое бо­гатое внутри себя самого. Понятие - это не абстрактная, внутри себя тождественная всеобщность. Всеобщее конкретно потому, что оно внутри себя многообразно, но не всякое многообразное есть истинно­конкретное. . .

Гегель различает «чувственно-конкретное» и «истинно-конкрет­ное». Чувственно-конкретное конкретно лишь по форме, а по содер­жанию абстрактно. Оно многообразно и внутри себя различно, но не ^[28][29]

доходит до истинной конкретности именно потому, что не достигает существенных определений, понятий вещи. На этом основании Гегель подверг критике эмпиризм Локка. Если Спиноза и Мальбранш начи­нали свою философию от лишенного различия всеобщего, то Локк вы­ступил против этого (лишенного различий) тождества спинозовской субстанции. Он утверждал, что единичное, чувственное, ограничен­ное, непосредственно существующее есть основа познания. По мне­нию Гегеля, Локк оставил путь голых дефиниций и сделал попытку вывести всеобщие понятия. И в этом, по его мнению, несомненное достоинство локковской философии.

Однако, справедливо возражая против абстрактного всеобщего Спинозы и Мальбранша, Локк сам впал в односторонность, в субъ­ективизм, когда стал начисто отрицать существование всеобщего. По мнению Локка, если бы существовали всеобщее, род, то отклонения от них были бы невозможны. Гегель опроверг субъективизм Локка, отрицающего объективность всеобщего. Касаясь этого вопроса, он отмечал, что «роды представляют собой не только совокупность сходных признаков, созданную нами абстракцию, что они обладают не только общими признаками, а являются подлинной внутренней сущностью самих предметов; и точно так же порядки служат не толь­ко для облегчения нам обзора животных, но представляют собою сту­пени лестницы самой природы»^[30]. Это - одно из глубочайших поло­жений гегелевской логики. Гегель тут же подчеркивал, что всеобщее не относится безразлично к особенному, а представляет собой самое себя наполняющую всеобщность, которая содержит в себе особен­ное. Главное для Гегеля - единство единичного и особенного. «Если роды и силы составляют внутреннюю сторону природы и по сравне­нию с этим всеобщим внешнее и единичное является преходящим и ничтожным, то все же мы требуем как третьей ступени чего-то еще более внутреннего, того, что представляет собою внутреннее внут­реннего, а это согласно предыдущему и есть единство всеобщего и единичного»^[31].

По мнению Гегеля, отрыв всеобщего от особенного и единичного недопустим, ибо такая абстрактная всеобщность, находящаяся вне осо­бенного, сама представляла бы новое, особенное. Несостоятельность рассудка заключается в том, что он упраздняет как раз то определение,

какое сам же устанавливает. Рассудок желает отделить особенное от всеобщего, а на поверку выходит, что особенное благодаря этому воз­ведено во всеобщее. Следовательно, действительно существующим оказывается единство всеобщего и особенного.

Истинное всеобщее, рассматриваемое в единстве с особенным и единичным, составляет живую мысль и является результатом истории познания. Между абстрактно-общим и истинно-всеобщим громадная разница: всеобщее понятие не абстрактно, а конкретно. Здесь Гегель нащупал подлинную диалектическую категорию. Если всеобщее име­ет конкретный характер, то оно едино с особенным и единичным. Конкретное всеобщее, по мнению Гегеля, есть результат развития, нечто ставшее. О конкретном понятии можно сказать, что оно есть простое определение, но такое простое, которое содержит внутри себя наивысшую степень различия и определенности. Поэтому простота понятий коренным образом отличается от простоты бытия, которое лишено всякого определения и потому есть такое простое, которое исчезает в своей противоположности; его понятием служит станов­ление.

Итак, истинно-всеобщее понятие - это простое, вместе с тем бо­гатое внутри себя. Если абстрактное, общее просто отрицает всякое особенное и тем самым опускается до уровня особенного, то конкрет­ное всеобщее отрицает единичное и особенное, выделяет и различает их от самого себя лишь для того, чтобы объединить. Оно не выступает в качестве голого, метафизического отрицания, а является единством всеобщего и особенного, их синтезом.

Кроме того, при характеристике понятия конкретно-всеобще­го Гегель часто сравнивал его с бытием, которое вследствие своей бедности исчезает в своем другом, имеет своей истиной некоторое отличное от него самого определение. Всеобщее, как конкретное по­нятие, не исчезает в своем другом, сохраняет себя в нем, проявляется сквозь и через него. Вот что писал Гегель об этом: «Всеобщее, даже когда оно влагает себя в некоторое определение, остается в нем тем же, что оно есть. Оно есть душа того конкретного, в котором оно обитает, не стесненное и равное самому себе в его многообразии и разности»^[32].

Гегелевское понимание конкретно-всеобщего понятия, таким об­разом, идеалистично. В отличие от Гегеля мы материалистически

понимаем диалектику всеобщего и единичного. Диалектическое все­общее понятие прежде всего суть мысленное воспроизведение, логи­ческое усвоение объективного взаимоотношения вещей и явлений. В объективной действительности сущность, закономерность явлений реализуются в особенном и единичном, так, например, биологичес­кий вид как общность реализуется в составляющих его индивидах; человеческое общество проявляется в образующих его людях. Общее проявляется в единичном и особенном, а вне их не существует. В свою очередь, особенное и единичное в их совокупности и взаимосвязи образуют «истинную общность», отличную от других видов общего. Поэтому сущность, закономерные связи явлений раскрываются не в отвлечении от особенного и единичного, а посредством глубокого ана­лиза того и другого. «Общее существует лишь в отдельном, - писал В.И. Ленин, - через отдельное. Всякое отдельное есть (так или ина­че) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного... Всякое отдельное неполно входит в общее И Т.Д., и т.д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдель­ными (вещами, явлениями, процессами) и т.д.»^[33]. _i

Диалектико-логическое понимание конкретного понятия в самой объективной реальности прослеживает, раскрывает переход всеоб­щего в особенное, и наоборот. Так как объективная материальная действительность находится в состоянии постоянного развития, то, несомненно, существует переход особенного во всеобщее, и наоборот. Например, товар является всеобщим условием капитализма, но он не был таковым в докапиталистических общественно-экономических формациях, он был лишь особым отношением.

3. Противоречивость конкретного понятия. Если рассудочная логика рассматривала противоположности как несовместимые (не­примиримые), то, по Гегелю, конкретное понятие соединяет противо­положности в тождестве и познает тождество как результат процесса. Сначала непосредственное единство, потом различие и, наконец, при­мирение, синтез противоположностей - таков всеобщий закон всякого развития. По мнению Гегеля, истина постигается не абстрактно раз­мышляющим рассудком и не мистическим созерцанием, а разумом, проявляется как способность к конкретному понятию. Конкретное - это такое понятие, которое не отвергает своей противоположности, а соединяется с ней, движется от тезиса к антитезису и вместе с ним - к

синтезу. Разум не фиксирует и не отрицает противоположностей, он познает их в разрешении.

Противоречие не есть нечто алогичное. Оно есть то, что принужда­ет к дальнейшему мышлению. Его надо не уничтожать, но «снимать», т.е. сохранять как отрицательное. Это происходит тогда, когда проти­воречащие друг другу понятия мыслятся вместе в третьем - высшем или более широком, более богатом понятии, моментами которого они становятся. Теперь их противоречие преодолено. Но этот синтез не окончательный. Находится новая противоположность, которая, в свою очередь, должна быть преодолена, и т.д.

Каждое отдельное понятие односторонне, недостаточно, оно нуж­дается в дополнении своей противоположностью и в соединении с ней образует высшее понятие, которое ближе к истине, но также еще не достигает ее. Даже последнее и самое богатое понятие - абсолютная идея - само по себе еще не есть полная истина; окончательному ре­зультату принадлежит и все то развитие, через которое оно прошло. Только благодаря такой диалектике понятий философия соответствует живой действительности. Развитие понятий есть сама действитель­ность. Мыслительный процесс - не произвольная игра понятиями мыслящего субъекта, а объективный процесс. Так как мир и его осно­ва есть развитие, то его можно познать только через развитие. Закон, которому следует развитие понятия, как в общих чертах, так и в дета­лях, есть движение от положения к противоположению и от него к со­единению. Логика развития всей системы подчиняется закону отрица­ния отрицания. Таким образом создается система понятий, так как их диалектическая обработка является не только раскрытием внутренних диалектических противоречий в отдельных изолированных понятиях, но и установлением их диалектической взаимосвязи, взаимоперехода. Подобное развитие понятий, по Гегелю,- это объективная, а не субъ­ективная необходимость, так как для него понятие и есть сама объек­тивность абсолютной идеи.

Поскольку всякая определенность бытия есть, по существу, пере­ход в противоположное, то отрицание всякой определенности столь же необходимо, как и она сама. Поэтому если категории тождества и различия облекаются в такие абстрактные предложения, как А=А, то появляются также и противоположные предложения. И те, и другие выступают с одинаковой необходимостью, и как непосредственные утверждения они одинаково правомерны. Одно положение требует

доказательства своей истинности вопреки другому и поэтому ука­занным утверждениям не присущ характер неопровержимых законов мышления.

Истинно лишь конкретное тождество, которое внутри себя имеет различие. Оно отличается от абстрактного тождества, охарактеризо­ванного Гегелем как выражение пустой тавтологии. «Таково то пус­тое тождество, за которое продолжают крепко держаться те, которые принимают его, как таковое, за нечто истинное, и всегда поучитель­но сообщают: тождество не есть разность, тождество и разность раз- ны»³⁴.

Согласно Гегелю, абстрактное тождество и абстрактное различие являются односторонними определениями. Конкретное тождество есть единство тождества и различия. Конкретное тождество «в своем равенстве с собой неравно себе и противоречиво, а в своем различии, в своем противоречии тождественно с собой...»³⁵.

Гегелевская критика абстрактного тождества, по существу, пра­вильна. От абстрактного тождества нет перехода к различию, потому что между ними отсутствует необходимая связь. Отмечая это, Гегель писал: «Если тождество рассматривается как нечто отличное от раз­личия, то у нас, таким образом, имеется единственно лишь различие. Благодаря этому нельзя доказать перехода к различию, так как исход­ного пункта от которого должен совершаться переход, нет для того, кто спрашивает, каким образом совершается этот переход»³⁶.

По мнению Гегеля, абстрактное различие, отвлекающееся от тож­дества, также несостоятельно. В своей односторонности, отвлечен­ности оно не соответствует истине. Такие определения, как сходстве и несходство имеют значение только в их единстве. Отметив необхо­димость тождества и различия, Гегель упрекает естествознание своего времени, из-за тождества забывающее о различии, а из-за различия - с тождестве. По Гегелю, единственно правильной точки зрения придер­живается спекулятивная логика, которая показывает ничтожность абс­трагирующего от различия, «чисто рассудочного тождества, хотя онг затем настаивает, во всяком случае, столь же энергично на том, что мн не должны успокаиваться на одной лишь голой разности, а должнь познавать внутреннее единство всего сущего»^{37 я} Гегель. Соч. Т. 5. С. 484-485. -

³⁵ Там же. С. 483.

³⁶ Гегель. Т. 1.С. 199.

” Там же. С. 202.

Далее Гегель подвергает критике «закон исключенного третьего» формальной логики. Он характеризует его как закон абстрактного рассудка, который, желая избежать противоречия, неизбежно впа­дает в него. Стремление избежать противоречия неоправдано, так как все вещи противоречивы в себе самих. Рассудочная же логика принимает противоречие за нечто неистинное, будто противоречие не есть такое же существенно и внутреннее определение, как тож­дество. Если сравнить эти точки зрения, то следовало бы признать противоречие более глубоким и более существенным определением мысли. Согласно Гегелю, абстрактное тождество - поверхностное определение, тогда как «противоречие... есть корень всякого движе­ния и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе про­тиворечие, оно движется, обладает импульсом и деятельностью»^[38]. В действительности противоречия являются основным содержанием понятия. Противоречие - это подлинно всеобщая категория, прин­цип всякого самодвижения.

При всем своем значении гегелевское понимание противоречия имеет существенные недостатки. Противоположность марксистско­го диалектического метода гегелевскому особенно ярко проявляется в учении о противоречии. Д ля Гегеля речь идет не о противоречии объективного материального мира, а о саморазвитии абсолютной идеи. Содержанием логического процесса, развивающегося от бытия к сущности и от него к понятию, для него является абсолютная идея, развивающаяся в направлении к самой себе. В своем развитии абсо­лютная идея продолжает нечто особенное, которое также не является абсолютной определенностью, а разрешается в более высоком синте­зе. Касаясь этого вопроса, К-Маркс писал: «Так как безличный разум не имеет вне себя ни почвы, на которую он мог бы поставить себя, ни объекта, которому он мог бы себя противопоставить, ни субъекта, с которым он мог бы сочетаться, то он поневоле должен кувыркаться, ставя самого себя, противополагая себя самому же себе и сочетаясь с самим собой: положение, противоположение, сочетание»^[39].

В гегелевской логике, таким образом, речь идет о чисто логическом процессе, о мысли, полагающей себя и противополагающей себя себе же; борьба этих противоположных элементов образует диалектическое движение и переходит в их синтез. Основным пороком гегелевского

учения о противоречиях является то, что противоречие не разреша­ется рационально, а примиряется, снимается. «Таким путем, - писал К-Маркс, — противоположности взаимно уравновешиваются, нейтра­лизуют и парализуют друг друга. Слияние этих двух мыслей, противо­речащих одна другой, образует новую мысль - их синтез»^[40]. В этой свя­зи следует отметить, что идеалистические пороки гегелевского учения о противоречии, несомненно, являлись теоретической основой консер­ватизма Гегеля в отношении к прусской абсолютной монархии.

Подлинно научное раскрытие природы противоречия возможно лишь с позиций диалектического материализма, который рассматри­вает противоречие конкретного понятия как отражение объективного противоречия самих вещей и явлений. По своей сути движение есть разрешение противоречий. Противоречие является источником дви­жения. Раскрытие противоречия объекта и путей его рационального^ разрешения является главным в диалектико-материалистической ло­гике. Касаясь вопроса о противоречащих и исключающих друг друга отношениях процесса обмена товаров, К.Маркс в «Капитале» писал: «Развитие товара не снимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тот метод, при помощи которого разрешаются действительные противоречия»^[41]. То же самое отмечал и Ф.Энгельс: «Но так как мы здесь рассматриваем не абстрактный процесс мышления, который происходит только в наших головах, а действительный процесс, некогда совершавшийся или все еще совер­шающийся, то и противоречия эти развиваются на практике и, вероят­но, нашли свое разрешение. Мы проследим, каким образом они раз­решались, и найдем, что это было достигнуто установлением нового отношения, две противоположные стороны которого нам надо будет развить и т.д.»^[42]

Гегель рассматривал идею конкретного понятия не только в логике, но и в применении к конкретным наукам. Благодаря диалектическому методу и учению о конкретном понятии, он преодолел формальное, отвлеченное или - или своих предшественников и создал свою фило­софию истории и историю философии, которая основана на принципе необходимости. Но следует помнить, что гегелевская философия ис­тории идеалистична.

Но важно то, что Гегель по сравнению со своими предшественни­ками и более поздними буржуазными историками сделал известный шаг вперед в глубоком понимании исторического процесса. В проти­воположность французским материалистам, которые подходили к ис­тории и морали с точки зрения отвлеченного или - или, Гегель ввел в общественные явления принцип историзма.

С позиции диалектики Гегель подходил и к истории философии и подвергал критике тех, кто рассматривал предшествующую историю как сплошное заблуждение. Подобный подход к истории философии Гегель оценивал как рассудочный. Он считал, что каждая последую­щая философская система не просто отрицает предшествующую, а снимает ее, т.е. включает в себя все положительное предшествующей философии и развивает ее. Он отбросил точку зрения отвлеченного или - или в истории философии, показав, что развитие истории фило­софии есть процесс.