§ 2. Бытие человека

Пограничные ситуации

Слово «бытие» всегда имело и определенный обыденный отте­нок. Но в качестве философской категории оно вовсе не означа­ет житейски достоверного существования.

В отечественной литературе последнего времени наметилась своеобразная тенденция: многие исследователи понимают бы­тие как повседневное существование человека. Пишут о соци­альном, культурном, цивилизационном бытии человека... Реаль­но же речь, вообще говоря, идет о том, в каких условиях жи­вет человек, в каком социальном измерении он рассматрива­лся.

Однако в истории философии проблема бытия имеет совер­шенно иной характер. Специфика этой темы заключается имен­но в том, что наличные обстоятельства жизни человека выносят- я «за скобки». Индивид «ухватывается» в нетипичных, крити­ческих или, как говорят философы, «пограничных» ситуациях.

Бытие есть свобода человека, величайшее напряжение всех сю человеческих сил. «Перелетные птицы, — отмечает отече- твенный философ В.В. Бибихин, каждый год дважды под­вергают себя предельному, на последней границе выносливости напряжению всего своего существа, пускаясь в путь на тысячи им, то опустошит себя, захлебнется страданиями. Человеку суждено превзойти себя, стать сверхчеловеком. Между червем и человеком — огромное пространство. Сверхчеловек, считал Ницше, также далек от че­ловека. Когда философ рассматривал человеческую жизнь от рождения до смерти, ему казалось невозможным, чтобы эта •кизнь сама себя исчерпала.

Таким образом, можно конкретизировать мысль о человечес­ком бытии. Одно дело — конкретная земная жизнь, которая

развертывается в реальном мире. Но в этой жизни есть нечто большее, чем только она сама. То есть за очертаниями конкрет­ной реальной судьбы скрывается нечто более значимое, предель­ное, и человек всегда ощущает это.

В то же время человек чувствует, что его бытие могло бы быть более насыщенным, целостным, универсальным. Перед каждым человеком всегда существует планка, которую он не в силах преодолеть. Это и есть некая цель, формула возвышенного, значимого, недостижимого. И Ницше призывал человека к под­вигу самопреодоления. Он писал: «У тебя нет мужества сжечь самого себя и погибнуть, и поэтому ты никогда не узнаешь, нового. А у меня — то, что сегодня крылья, краска, одежда и сила, завтра будет один пепел»¹

Мы соразмеряем свою жизнь с человеческим бытием и пони­маем ограниченность собственного существования. Вот почему у Ницше возникла догадка, что та жизнь, которую человек прожи­вает, не единственная. Она должна возвращаться. Так родилось сознание недостаточности одной земной жизни для прорыва в человеческое бытие. Правда, Ницше так и не пояснил смысл своей идеи повторных земных жизней для продвижения к чело­веческому бытию. Единственная земная жизнь человека, по мне-; нию Ницше, восстает против признания ее единственной и.' самодовлеющей. Мы видим, стало быть, что греческое понима-. ние бытия как сущностного, неизменного, неподвижного опре- ’■ делило на многие века тенденцию духовного развития Европы:' философы признают наличие в структуре человека внутреннего, «зова» к вечному, абсолютному.