Воля господина в трактовке Гегеля

Вершиной метафизических трактовок воли является философия Гегеля. Метафизическая форма, в которой выражается свободная воля, по Гегелю, имеющая своим содержанием под­вергшиеся рефлексии влечения, стремления, склонности, в высшем смысле есть культура: «Ре­флексия, обращенная на влечения, представляя, оценивая, сопоставляя их друг с другом, а за­тем с их средствами, следствиями и с целостным их удовлетворением — со счастьем, вносит в этот материал формальную всеобщность и очищает его таким внешним способом от его грубо­сти и варварства.

ский дух α) народа, проходя β) через отношение друг к другу особенных духов различных народов, γ) получает действительность и открывается во всемирной истории как всеобщий ми­ровой дух, право которого есть наивысшее» . Если пройти через государство как средний тер­

мин, то воля определяется Гегелем в своей нравственной субстанции как дух народа, который действителен только как «всеобщий мировой дух, право которого есть наивысшее». Сокращая слова, приближаясь к сути высказывания и исторического момента, можно дать более краткое определение: воля — есть дух немецкого народа (воплощенный в системе права Прусского государства).

Итак, согласно Гегелю опорной точкой для феноменологии определяющей самой себя воли нужно понимать самоопределение немецкого народа. С историко-философских позиций воля как понятие обретает свою родину в Германии. Следовательно, сама Германия, как и ее философия, ответственны за идею абсолютной воли, за которой следует рождение идеологии. «Философия права» — произведение позднего Гегеля, в концепции которого ключевые со­ставляющие воли, будь то решительность, стремление разума, целеполагание, отличающие са­мосознание, по отношению к формальной всеобщности, в которой проявляется истинная сво­бодная воля, направленная на саму себя, оказываются снятыми, сжимаясь в односторонний мо­мент бытия истинной свободной воли, что делает предметом саму себя: «Субъективным приме­нительно к воле вообще называется сторона ее самосознания, единичности.ее субъективно­стью называется чистая форма, абсолютное единство самосознания с собой, в котором оно как Я-Я просто внутренне и есть абстрактное самодовление — чистая достоверность самой себя, отличная от истины» . От самосознания здесь остается единственно чистая форма.

Если «Философия права» заключает в себе воплощенную идею духа, то феноменологию воли, по Гегелю, необходимо исследовать, обращая внимание на феноменологию духа. Входя в содержание главного произведения Гегеля, мы проникаем во внутреннюю жизнь самосознания как ступени становления абсолютного духа, на которой Гегелем ставится вопрос об истине до­стоверности себя самого. Такая формулировка указывает на то, что здесь мы можем узнать не­что о феномене воли, отличающим историю духа: «Итак, с самосознанием мы вступаем теперь в родное ему царство истины»^{[173][174][175]}. Истина этой достоверности раскрывается в удвоении самосо­знания: «Для самосознания есть другое самосознание, оно оказалось вовне себя». Удвоение — обособление двух вариантов выбора (быть или не быть?) в отдельные способы существования (господство и рабство). Во взаимном противостоянии они упраздняют друг друга, когда в рисе собственной жизнью ими познается негативность: «Отношение обоих самосознаний, следова­

тельно, определено, таким образом, что они подтверждают самих себя и друг друга в борьбе не на жизнь, а на смерть.И только риском жизнью подтверждается свобода.Индивид, кото­рый не рисковал жизнью, может быть, конечно, признан личностью, но истины этой признан- ности как некоторого самостоятельного самосознания он не достиг. Каждое должно в такой же мере идти на смерть другого, в какой оно рискует своей жизнью, ибо другое для него не имеет больше значения, чем оно само»^{[176][177][178][179]}.

Итак, философия Гегеля сущностной чертой самосознания называет риск собственной жизнью: «Именно в Борьбе, где власть Негативного обнаруживается в добровольном риске для жизни (Господина) или в том страхе, который является следствием осознания факта смерти (Раба), Человек создает свое человеческое бытие при помощи магии ""Ничто", которое суще­ствует и проявляется в нем в качестве смерти, в отрицающем существовании борца и трудяще­гося, созидающих Историю. Именно это "пребывание" вблизи смерти реализует Негативность и включает ее в природный Мир в форме человеческого бытия» . Риск — вот ключевое понятие, означающее то бытие, в котором сознание ставит себя перед выбором, кто оно есть, что требует от него смертельного риска: «В качестве конечности или темпоральности, негативности или свободы, смерть является, в одно и то же время, последним основанием и первым двигателем

183

истории» . Самосознание есть сознание своей смертности и конечности, выход к пределу сво­его наличного существования в смертельном риске.

Личность Наполеона, которой восхищался Гегель, по праву воплощает волю господина, о которой пишет сам философ на фоне непосредственных исторических событий - политиче­ской и революционной активности Наполеона. Кожев в анализе философии Гегеля пишет так о Наполеоне «Человек Weltlauf , тот, кто принимает общий ход вещей и действует сообразно, свободен по отношению к порядку вещей, который он устанавливает и из которого извлекает выгоду. Этому порядку он может принести в жертву все, любую идеологию и даже жизнь. Это — Господин. Все, таким образом, — для него, но не «в себе». Он неизменно одерживает верх над Человеком Добродетели, идеология которого никогда не меняла хода Истории. Ему важны не идеи, а конкретные действия. Только они созидают человеческую (т. е. общественную, поли­тическую, историческую) действительность. Идеал становится действительностью, только по­сле того как он «извращен» человеком действия, — таков Наполеон, осуществляющий рево­люционный идеал» .

уже в силу своей высказанности (в «Философии права»): «В словах Наполеона, сказавшего пе­ред заключением Кампоформийского мира: "Французская республика так же мало нуждается в признании, как мало нуждается в признании солнце", заключается именно лишь сила существо­вания, которая уже сама собой ручается за признание, хотя бы последнее никогда не было вы- сказано»^[180]. Итак, эстетизация воли по Гегелю есть превознесение Наполеона и его дела как во­площения воли господина.

Доставленное философией Гегеля (интерпретированное философией Кожева) понятие риска позволяет дать соответствующее определение воли: воля — сознательная готовность к риску собственной жизнью (сам риск — это установка к действию). Противоречивым образом решительность означает снятие достоверности себя самого. Удвоение самосознания говорит, что экзистенциальной ситуацией проявления воли является стояние перед выбором — преодо­ление нерешительности, что отражается на самосознаниях: для господина в нежелании дей­ствовать (самоудовлетворении своим бытием), для раба в страхе, что сковывает его перед гос­подином. Кожев в интерпретации Гегеля смотрит на риск антропологически и исторически: «Интерпретация Кожева задала совершенно новое измерение восприятия гегелевской филосо­фии. Он говорит о Гегеле скорее как о критике разума, нежели как о рационалисте, предло­жившем логическое завершение рациональной философии»^[181]. Антропологическая трактовка Кожевым философии Гегеля и его понятий негативности, риска, смерти, конечности, вновь воз­вращает к ситуации человека. Подобное прозрение сквозь метафизические конструкции, обра­щенное к духовной стороне деятельности человека, истории культур демонстрирует Шпенглер, за учением которого закрепляют, уже ставшее классическим, название философии жизни. Та­кая возможность видения человека для Шпенглера и Кожева предоставлена философией Ниц­ше, которую далее необходимо рассмотреть на предмет эстетизации воли.